Месть необузданных девственниц

Вовосемнадцатилетние прошло неделю назад, но горечь похмелья осталась. Желудок трепетал от пресыщения вкусностями. Водка уже не обладала тем приятным ароматом утренней свежести. Её запах казался самым отвратным из всех известных. Даже запах Шипра, которым брызгался папахен, готовясь отправиться на работу, вызывал у меня рвотные позывы.

Закурив беломорину, я вытащил свой зад в осеннюю круговерть. На улице ровным слоем лежал первый снежок. Поблескивая своими вредными искорками хлестал по моим глазам. Голова пульсировала от боли, дым папиросы, попадая в лёгкие, усиливал её. Бросив недокуренный бычок в попавшуюся на пути моего следования урну, несчастный зашёл в магазинчик на остановке. Прямо перед моим взором оказался огромный стеклянный треугольный сосуд с кровавой жидкостью. Нет, это была не кровь, а я не вампир. Это был томатный сок. Достав мелочь достоинством в десять копеек из кармана, страждущий заполнил полыхающие адским пламенем трубы прохладной амброзией, сдобрив её щепоткой соли, предоставленной вместе с чайной ложечкой со стаканчиком, наполненным водой для её ополаскивания. В те благословенные времена спида не было. Жители не боялись пить сильногазированную воду из автоматов на улице, используя всего лишь один стакан на всех, ополаскивая его холодной водой перед употреблением. Об одноразовой посуде слыхом не слыхивали. Слово секс отсутствовало в лексиконе, но он был и назывался по-иному.

Женщин я подразделял на две категории. Первая — это те, с которыми следовало знакомиться, прогуливаться по улице, дарить им цветы, конфеты, читать стихи, томно вздыхая при луне. И провожая до дому, до хаты, мечтать о прощальном поцелуе. И если заполучил оный, бежать домой вприпрыжку, сияя от счастья.

Другая — это были те, с которыми можно было переспать безо всяких конфетно-букетных периодов. Они не считали это зазорным. И если чувак им нравился, с удовольствием приглашали его к себе домой или приходили в гости. Это был секс без обязательств. И предохранялись они не всегда, что не вело к вен заболеваниям. Да и микробы с вирусами тогда не были такими злостными и злобными, как сейчас. Грипп ещё не был птичьим, а продуктами питания травились редко. Водкой тоже, а вином — запросто. Вино было преотвратное и с некрасивыми этикетками. Зато в сигаретах и папиросах был настоящий табак, а не нарезанная бумага, как сейчас, пропитанная хрен-знает-чем.

Девушки носили кольца не из настоящего золота, а из окрашенного алюминия с камушком из покрашенных стекляшек. Откуда знаю? А у меня на правой руке, начиная от мизинца, было наздёвано три девчачьих кольца и на левой два. Будь они золотые или на худой конец серебряные, мне бы их никто не дал поносить, как залог нашей встречи. Нет, я не был грабителем. Да и кто же будет отбирать дешёвые колечки у прелестных созданий? Я любил знакомиться на улице, в парке, кинотеатре, в трамвае или автобусе. Быстро находя тему для разговора. Стоило только начать, мой язык молотил без остановки.

Мне даже не приходилось врать. В моей жизни произошло столько смешных историй, что их можно было рассказывать три года и три месяца. Будь это конкурсом болтунов, думаю, занял бы там не последнее место. Я даже родился смешно — восьмимесячным. Но сейчас-то мне было восемнадцать лет. Пропасть этих месяцев осталась позади. Прожил довольно много, и хотя не взирал на этот Мир свысока и не чувствовал пока ещё в нём себя хозяином, но ощущал себя достаточно взрослым, чтобы пить, курить, любить и даже сходить в армию, чтобы защищать свою землю от иноземных захватчиков.

Знакомясь с приятной во всех отношениях девицей, я восторгался её колечиком и просил дать посмотреть. Прелесть моих юношеских мечтаний кочевряжилась и подсовывала мне свою нежную ручку под нос. Но не проходило и нескольких секунд, как она всё же снимала дорогую своему сердцу вещицу. Теперь она попалась. Я надевал кольцо на мизинец и обещал его непременно вернуть, если она придёт завтра на свидание. Таким образом я не оставлял им выбора. Конечно, попадались такие, которые ни в какую не хотели оставлять залог своей души и сердца, закольцованные в кусочке блестящего металла. Но я не настаивал — возвращал им обожаемый предмет, стоимостью в две — три поездки на трамвае. Таких было меньше трети. Основная масса понимала, что это игра, и с радостью расставалась со своей побрякушкой на время. Теперь ничто не могло помешать им прийти на свидание. Ведь им хотелось получить назад свою прелестную вещицу, а у меня была стопроцентная гарантия, что она придёт. Память у меня была хорошая, я прекрасно помнил, чьё кольцо, принадлежит какой деве. Конечно, являясь на свиданку, снимал их с пальцев, оставляя только единственное и неповторимое, принадлежащее только ей…

Дверь в магаз открылась, запустив толику морозного, осеннего воздуха и прелестное создание примерно моего возраста, может, немного постарше. Прелестное создание, подойдя к прилавку, скорчила свой носик и покривила губки. Сообразив, что если поднести зажжённую спичку к моему рту, произойдёт взрыв от спиртовых паров, а запах перегара не является амброзией для сбежавшей из страны Эльфов и Дюймовочек. Девушка была миниатюрная, невысокого возраста и просто прелестная. Остаканиваться томатным соком она не стала, а затребовала целую трёхлитровую банку.

— Мои извинение, принцесса, — начал я разговор, — у меня намедни был день рождения. Я теперь взрослый мaльчик. Пить, курить и знакомиться могу, не прячась по углам.

Глянув на мои колечка, дама моего сердца улыбнулась:

— Поздравляю! А колечки зачем нацепил? Ты цыган?

— Нет, — признался я, — люблю знакомиться с прелестными созданиями.

Мне почему-то не хотелось врать этой девушке. Рассказал ей всю правду. Она засмеялась и отдала мне тяжеленную сумку, потому что я сказал, что таким Дюймовочкам, как она, не пристало таскать тяжести. Для этих целей нужны мужчины вроде меня.

— Мужчина?! — рассмеялась Света, придерживая дверь магазина, — вот мой мужчина — это мужчина!

Затем она подумала, не обиделся ли я, и чтобы как-то загладить свою вину, внезапно взяла меня под руку. Думаю, ей это ничего не стоило, а мне было приятно. Впрочем, я не обиделся. Субтильного телосложения, невысокого роста, никогда не отличался хорошими физическими данными.

Взглянув на её руку и углядев не простое, а золотое кольцо, задал бесцеремонный вопрос:

— Ты замужем?

— Скоро 18 лет будет, а почему ты спросил? Ты ведь просто помогаешь мне донести тяжёлую сумку, — поинтересовалась Светлана.

— Ты слишком молодо выглядишь, Светик-семицветик, — признался оплошавший МЧ в моём лице, — я думал, тебе чуть больше восемнадцати.

— Юрочка, ты серьёзно? Или просто комплимент мне пытаешься говорить?! — рассмеялась женщина.

— И серьёзно, и комплимент, — ответил юноша взрослой женщине.

— То есть ты пытался завязать со мной знакомство с помощью кольца, как это делаешь со своими сверстницами?!!

— Верно, подмечено, — улыбнулся я, — но теперь не пытаюсь. У тебя золотое кольцо, а не эта бижутерия по три копейки за килограмм.

— А если я сейчас его сниму и отдам тебе, ты придёшь на свидание со мной?

— Обязательно приду, но лишь для того, чтобы его вернуть.

— Я слишком стара для тебя?

— Дело не в этом, — ответил герой-любовник, — у меня была и постарше. Дело в другом. Ты замужем. А это против моих правил.

— Какой-ты… Правильный. Ну, вот мы и пришли. Спасибо! — сказала Света перед своим домом.

— За что? — усмехнулся я, — мне не тяжело.

— За прогулку и за всё…

Света осторожно погладила мою щёку, забрала сумку и скрылась в подъезде.

***

— Ну, ты дебил! — сказал Валера, выслушав мой рассказ, — она тебе напрямую семафорила, что хочет, а ты не смог…

— Сам урод, — ответил я, — она замужем, а с замужними не связываюсь.

— А чё так? Боишься, что разъярённый супруг тебе навешает, если узнает?

— Не боюсь, потому что не узнает. Не моё это, повторяю для сильно тупых.

— Ладно, давай за твой день рождения. Только твою бормотуху пить не будем, давай самогоночки.

— Давай, — согласился именинник, которому предстояло ещё неделю праздновать свой день рождения.

Не я был таким. Друзья у меня были такие.

Валерик метнулся в комнату и вскоре вернулся с двумя серебряными рюмочками.

— Такой благородный напиток нужно пить только из серебряной посуды, — пояснил он и разлил по рюмкам какую-то бурду бурого цвета.

С особой осторожностью я залили в себя непонятное зелье. Вкус был странноватый, но крепость не ощущалась.

— Что это за хрень? — скривился я, — в ней совершенно нет градусов.

— Да ты гонишь, — возмутился хозяин напитка, — папа говорил, что там около шестидесяти.

— Спорим, я выпью целую кружку, не закусывая. Только воды дай запить. И через пятнадцать минут пройду по досточке?

Признаюсь, в соревнованиях по употреблению алкогольных напитков я занимал последние места. Но предыдущая неделя пьянства сильно закалила мой организм. Валера протянул руку для рукопожатия и разбил её. На столе образовалась зелёная кружка, наполненная доверху коричневой жидкостью. К ней присоседился наполовину полный или наполовину пустой стакан воды. Взяв кружку в левую руку и чувств никаких не изведав, я её выпил, будто это был квас или томатный сок. Ополовинив полстакана воды, даже не поморщился.

— Сильно! — не поверил своим глазам бывший шкoльный друг, — как воду. Посмотрим через пятнадцать минут, как ты будешь ползать по досточке. А на чё мы спорили?

— Ни на чё, — усмехнулся я, — я тебя развёл на кружку самогонки.

— Ха, для друга дерьма не жалко.

В это время в прихожей прозвенел звонок.

— Это Женька, — пояснил Валера, — только он так звонит.

Евгений жил этажом ниже. Был с нами одногодка, но учились мы в разных шкoлах, а с Валерой — в одном классе.

— Чем занимаемся? — пожимая нам руки по очереди, поинтересовался сосед.

Валера рассказал.

— Целую кружку?!! — не поверил Женя.

— Ага и водой запил.

— Пошли ко мне, а то сестра ключ дома забыла, а я её жду.

Мы быстро собрались и спустились на нижний этаж. Женя тоже коллекционировал музыкальные записи. Включив роликов, так он обзывал группу Роулинг Стоунз, дал нам по сигарете Кэмела.

Валера отказался, он не курил. Я решил немного погодить. Курево могло спровоцировать на опьянение. А у меня пока не было ни в голове, ни в попе. В это время пришла Ольга — старшая сестра Жени. Ей скоро стукнет четверть века. Но выглядела она как восьмиклассница. Тоже маленькая, миниатюрная, почти как Света. Правда, у Светланы грудь была значительная, у Ольги едва угадывалась под свитером. Внезапно мне захотелось её приобнять и прижать к своему телу, чтобы ощутить теплоту и мягкость женской груди. Алкоголь отключил в моём мозгу все тормоза, но мозг не осознавал этого.

Встав с табуретки, на которой я восседал, двинулся к своему предмету страсти и вожделения. Друзья с ухмылками наблюдали за мной. Ноги не очень слушались своего хозяина, но вспомнив о споре, я прошёлся по досточке пола. Ольга с удивлением наблюдала за моими телодвижениями. Приблизившись к ней на достаточное расстояние, МЧ в моём лице буквально упал в её объятия. Обняв Ольгу, просто растворился в ней. Осторожно поглаживая её волосы, я начал шептать ей всякие благоглупости:

— Оленька, милая, я давно мечтал попасть в твои объятия. Наконец-то моя мечта сбылась!

Девушка отстранила парня от себя. В её глазах читалось искренне удивление:

— Ну, попал и что? — спросила она, усмехнувшись.

Её это совсем не напрягало, а скорее, веселило. Друзья просто покатывались от смеха, зажав рты. Я же всё это воспринимал всерьёз. До моего разума, сильно затуманенного алкоголем не доходила реальность происходящего. Будь я трезв, ни за какие сокровища мира не осмелился бы вот так, да ещё при всех приобнять с бухты-барахты достаточно взрослую для меня женщину. Она была старше наполовину, прожитых мной лет, и попросту выпадала из моего круга.

— Оленька, дозволь поцеловать тебя, — сказал неадекватный молодой человек.

— Дозволяю, — сказала Оленька, и заметив, что я, выпятив губы, потянулся к её губам, повернула своё прекрасное личико, сказав при этом, — но только в щёчку.

Пришлось подчиниться. Я осторожно прикоснулся к её сладкой щёчке, но бес, вселившийся в меня, заставил высунуть язык и провести им от подбородка до виска девушки.

— Ай! — вскрикнула Ольга, — Юр, ты с ума сошёл, зачем ты меня лизнул?!

Друзья, уже не могущие терпеть, расхохотались в голос. Валера схватился за живот и упал на диван, плача от смеха. Женя тоже был хорош.

— Оль, чё это они? — совершенно не въезжал в ситуацию начинающий алкоголик.

— Юра, ты пьяный, что ли? — поняла, наконец, Ольга.

— Да! — твёрдо ответил я, — у меня был день рождения.

— Какой день рождения? — возмутилась Женькина сестра, — у тебя в конце октября, кажется, а сейчас почти середина ноября.

Приобняв меня за талию, сильная женщина, чуть не волоком отвела на место.

— А он за месяц до и месяц после отмечает, — уже не имеющий сил смеяться, сказал Валера.

Я по пути следования всё порывался пройтись по досточке, но мне это уже не удавалось. Всё кружилось и вертелось колесом.

— Сходите-ка на улицу, — посоветовала Ольга, — ему же плохо станет, проветритесь.

Друзья ухватили меня под руки и потащили на верхний этаж. Прощаясь, я сказал:

— Оля, я тебя люблю.

— Я тебя тоже люблю, Юра.

— Мы ещё с тобой поцелуемся… В другой раз?

— Поцелуемся, Юрочка. Непременно… В другой раз.

***

Забегая вперёд, хочу сказать, что через недельку я встретил Ольгу на улице. Она, завидев меня, улыбнулась.

— Привет, Юра.

— Привет, Оля.

— Ты хоть помнишь, что тогда вытворял?

— Прекрасно помню. Я никогда ничего не забываю, каким бы пьяным ни был. Ты обещала поцеловаться, да?

— В другой раз, Юра, — вновь улыбнулась Оля, и мы пошли каждый своей дорогой…

***

Троица молодых людей поднялась к Валерику. Там я кое-как оделся, прошёл на кухню и зачем-то взял кружку, из которой пил самогонку, сунул её в карман пальто… Женя с нами не пошёл.

На улице морозный воздух вонзился в мои лёгкие вместе с дымом сигареты Кэмел и усилил действие алкоголя в несколько раз. Я ещё не дошёл до кондиции, а был, как говорят, чуток подшофе. Точнее, это я так думал. На самом деле я был пьян почти вдрызг. Странные мысли сексуально-эротического характера посетили мою голову. Я почему-то был уверен, что вся женская половина человечества нашего города от восемнадцати лет и старше, должна с радостью пасть в мои объятия и позволить их поцеловать и ознакомиться с гладкостью и упругостью их грудей, которые были упрятаны под зимней одеждой. Такие неадекватные мысли не были присущи здравомыслящему человеку. Но моё здравомыслие улетучилось вместе с винными парами. Поэтому я объяснил Валерику, чтобы тот не путался у меня под ногами, а шёл немного позади. Потому что я не должен был пропустить ни одной красавицы, идущей мне навстречу. Друг шёл позади и усмехался в юношеские усы над поведением пьяного в дым неадекватщика, поглядывая, чтобы я не нарвался на неприятности. Мои моральные установки не позволяли мне приставать к парочкам. Не потому что я мог огрести по полной от справедливо возмущённого кавалера за такое непотребное обхождение с его дамой, это просто не помещалось в мозгу, одурманенном алкоголем, а моральные установки помещались.

Первая девушка, которой я вознамерился изъявить свою любовь, была примерно моего возраста. Осторожно освободившись из моих объятий, она не позволила потрогать то, что было под запретом, и обойдя меня, продолжила свой путь как ни в чём не бывало. Следующая была постарше. Я просто упёрся ладонями в её грудь, за что огрёбся звонкой пощёчиной. Удивившись: «За что?!», — я так и не понял, почему. Третью пьянь приобняла за шею одной рукой, а левую ловко просунула под шубку, чтобы ощутить жар её сердца. Она вырвалась и сильно огрела меня по спине кулаком.

Мир в лице прелестных созданий почему-то не возлюбил меня. Впрочем, вру. Попадались те, которые были не против объятий с незнакомцем и даже позволяли потрогать их прелести. Одна прямо спросила: «Доволен?», — получив положительный отзыв, осторожно освободилась из моих объятий и пошла своей дорогой. Я прошёл таким макаром не более остановки, когда мне поплохело. Опьянение перешло в иную фазу. В фазу алкогольного отравления. Я стал спотыкаться и всё время терять кружку.

Подошедший ко мне Валера, отобрал её и поинтересовался, зачем я её взял. Не получив вразумительного ответа, он предложил вернуть меня в целости и сохранности домой, только если я буду себя хорошо вести. Я опять пробормотал что-то невразумительное, и он, ухватив меня под руку, потащил в направлении отчего дома. Обратная дорога была не в пример быстрее. Жил я на третьем этаже. Друг постеснялся довести меня до дверей квартиры и бросил на перепутье, между вторым и третьим. Меня растащило до невозможности. Упав на четыре кости, на карачках дополз до дверей. Попасть маленьким ключиков в щёлочку замка не получалось. Я тыкал им всё время мимо. Тщательно взвесив все за и против, алкаш понял, что нужно делать. Нащупав пальцем правой руки скважину, провёл по руке ключом и… оп, попал!

Наступила последняя фаза — тяжёлое алкогольное отравление. Маме пришлось вызвать врача. Нет, я не умер, а мог бы. Давление было около сорока. К тому же я ничего не ел и блевал чистейшей самогонкой.

После этого случая я почти полгода не мог смотреть ни на какие алкогольсодержащие жидкости. Но жизнь продолжалась. Какие же вечеринки без вина?

Часть — 2

Одуванчик

Матушка-природа, вероятно, ошиблась в выборе пола у Одуванчика. Он должен был родиться девочкой. Вся его сознательная жизнь проходила под градом насмешек и побоев. И изменить, казалось, ничего нельзя. Мамочку Вити, так звали Одуванчика, ещё до рождения бросил папаша. Мамочка души не чаяла в своём дитятке. И воспитывала его как… девочку. Отчего так? А оттого, что он рос плаксивым, избалованным ребёнком. В детстве мaльчик часто болел. В шкoлу пошёл не со своими сверстниками, а на год позже. Был он не только слаб здоровьем, но и слаб душой.

В очередной раз приходя из шкoлы с синяками, плакал и чуть ли не лез под подол мaмoчке, ища защиты. Ксения Петровна, так звали родительницу битого судьбой и соучениками, вместо того, чтобы привить мужественность своему чаду, бежала в шкoлу скандалить с учителями, директором и родителями сорванцов. К чему это приводило?

Витенька теперь шёл в шкoлу, как на эшафот. Насмешки не уменьшались, а наоборот — усиливалась. На переменках его пихали исподтишка. И даже некоторые девочки считали для себя долгом ударить и унизить мaльчика. Вероятно, подсознательно чувствуя в нём соперницу. Кожа у парня была, не в пример завистниц, гладкая без единого прыщика. У него имелась талия и широкие бёдра. Пухлые губки и голубые глаза с огромными пушистыми ресницами были, скорее, женскими, чем мужскими. А волосы? Светлые кудряшки образовывали шевелюру похожую на одуванчик. Именно из-за них мaльчик получил своё прозвище.

Витя не был глупым, он мог бы учиться хорошо, но пребывание в шкoле являлось для него пыткой и каторгой. Он мечтал только об одном: «Скорее бы уроки закончились и попасть домой!». Поэтому на вопросы учителей отвечал невпопад. И если даже знал урок, отвечая у доски, путался, мямлил. Ведь перед ним сидел целый класс его мучителей, ненавистников тех, кто его презирал.

Попав, наконец, домой Одуванчик раздевался до гола и рассматривал себя в зеркале, проклиная природу, которая над ним усмехнулась. Он очень часто смотрелся в зеркала. Пытаясь представить себя более мужественным. И по сто раз на дню давал себе обещания заняться спортом. Пару раз мама за ручку приводила его в спортивные секции. Один раз Витенька сам, без посторонней помощи, пошёл в секцию по бегу. Но всё заканчивалось в первый же день…

Мальчик рос, мама меняла квартиры. Пару раз они переезжали в другой город. Одуванчик сменил бесчисленное количество шкoл. Но стоило ему прийти в новую, как его бессменная кличка тут же приклеивалась к нему. Кличка была мужского рода, но подразумевала под собой женственность.

В день своего вовосемнадцатилетняя, уже достаточно взрослый юноша, выпив немного вина с разрешения мамы, стоял по обыкновению голым перед зеркалом в её комнате и рассматривал своё женственное тело, поворачиваясь и так, и эдак. Матовая кожа без единого волоска должна была принадлежать женщине. Женщине должны были принадлежать бёдра, прекрасные голубые глаза с огромными, длинными ресницами, грудь более похожая на женскую с большими сосками. Врачи говорили, что у него гормональный дисбаланс.

«А как бы я выглядел будь, действительно, женщиной?», — подумал Витя. Он подошёл к маминому шкафу и начал преображение. Через несколько минут на него из зеркала смотрела весьма симпатичная девушка в ажурных чулочках, белых туфельках и мамином платье, которое она давно не носила — оно было ей мало, но мама надеялась похудеть.

— И давно ты так делаешь? — спросила мама, делая упор на слове «так»

Её срочно вызвали на работу с домашнего торжества, но она быстро управилась и прибежала скорее домой.

Витя сильно покраснел, пойманный с поличным за совершением постыдного преступления.

— Прости, мaмoчка, — пролепетал он, — нет, это в первый раз. Просто мне захотелось представить, как бы я выглядела, родись женщиной, — не замечая за собой, того что сказанное о себе было в женском роде.

— И как, — не рассердилась Ксения Петровна, — представила?

— Да, представила, — принимая игру, ответила девушка, — меня бы звали Виталина, я бы была первой красавицей в классе. Меня бы все любили. Почему же я родился мaльчиком? — слёзы навернулись на глаза не девочки.

— Подожди, только не плачь, — попросила мама, — твой образ ещё не завершён. Присядь перед зеркалом спиной.

Затем она достала разнообразные женские штучки, неведомые юноше, преобразившемуся в девушку, и в течении часа сделала всё то, в чём она была профессионалом.

Теперь из зеркала на них смотрел совсем другой человек. Это была настоящая женщина. Макияж сильно преобразил черты Виталины. В них невозможно было узнать Виктора, если бы не причёска.

— Минуточку, — сказала мама и скрылась в недрах шкафа.

Вскоре в её руках появились два парика. Один для яркой блондинки, другой подошёл бы жгучей брюнетке

— Какой, думаешь, подошёл бы Виталине? — спросила она.

— Белый, конечно, ведь у меня голубые глаза, — ответила девушка.

В белом парике внешность Виталины сильно преобразилась. Черты Виктора-Одуванчика полностью растворились.

— Могу поспорить, никто из шкoльных друзей тебя не узнает, — улыбнулась мама.

— У меня нет друзей, — насупился Виктор.

— Неважно, — рассмеялась Ксения, — мы сейчас пойдём с тобой на улицу, в магазин за покупками или просто погулять. Кто-нибудь обязательно попадётся нам навстречу, и тогда посмотрим.

— Мам, ты такая! Ты просто замечательная! Я так тебя люблю! — внезапно Виктор обнял свою мaмy и поцеловал в щёку, — у тебя помада, — рассмеялась Виталина, — я думала, ты заругаешься, а ты вот так… даже довершила мой образ.

— У тебя ведь сегодня день рождения, мaмoчке хочется, чтобы он был радостным и запомнился на всю жизнь. Пусть другими это порицается. Но мы же не сделаем ничего дурного. Просто немного повеселимся и посмеёмся над жестокими людьми. Раз тебе это нравится и хочется представить себя в другом качестве, пусть так и будет. Я поддержу тебя… Только платье надо сменить. Оно слишком старомодное.

Оказавшись в неглиже Виталина выглядела довольно несуразно. На её теле была мужские трусы и смятый лифчик второго размера.

— Сними это, — показывая на трусы, сказала Ксения Петровна.

— Мама, я тебя стесняюсь.

— Глупости, — сдвинув брови в одну полоску сказала она, — я мыла тебя в ванной до восемнадцати лет…

— До тринадцати, — поправил её сын.

— Какая разница? — Если ты хочешь побыть в свой день рождения девушкой, ты не должна меня стесняться.

У мамы нашёлся специальный гарнитурчик со вставками в бюстгальтере и специальными прокладками в трусиках. Теперь в зеркале была видна стопроцентная блондинка с изящными формами и прекрасной грудью…

***

На улице пахло весной. Щепки в буквальном и переносном смысле лезли друг на друга. На выходе из подъезда Виталина чуть нос к носу не столкнулась с ненавистным ей парнем. Это был ученик из класса, в котором учился Виктор. Задира и забияка, острослов. Его злобные шутки всегда ранили девичье сердце парня. Но сейчас всё было по-иному. Навстречу парню шла девушка, аккуратно ставя ножки, одетые в красивые мамины туфли на высоком каблуке, одна перед другой, словно фэйшина на подиуме. Виталина была выше Одуванчика на семь сантиметров. Она шла гордо подняв головку, а не понурив плечи, как это делал Витенька.

«Какой мужчина!», — громка прошептала она, достала зеркальце и стала наблюдать за ошарашенным парнем, который не входил в подъезд, а стоял к нему спиной с откляченной челюстью, любуясь двумя женщинами.

Следует отметить, что Ксюша, тоже почувствовала себя женщиной, тому была причина. Она будто скинула двадцать лет своего возраста и шла, словно на свидание со своим новым любовником. Две женщины фланировали по проспекту. От них исходил невидимый свет чувственности и соблазнения. Пройдя пару остановок, Виталина попросила маму вернуться.

— Знаешь, Ксюша, — сказала дочь, — эти новые туфли ещё не разношены, кажется я натёрла себе ногу, давай вернёмся.

— Хорошо, — согласилась Ксюша.

По дороге им попались парочка одноклассников Витеньки, но и они не узнали в Виталине парня. Виталина просто ликовала. Это было приключение. Да ещё какое! И даже страх разоблачения не пугал её. Почти перед самым домом им навстречу попалась одноклассница Виктора. Её звали Виктория, а друзья — Вика. Вика была первой красавицей класса. Поздоровавшись с Ксенией Петровной, она протянула руку для знакомства незнакомке, произнеся при этом:

— Вика, а тебя как зовут?

— Виталина, — пытаясь изменить голос, отрекомендовался Виктор.

— Очень приятно, — сказала Вика.

Они поговорили о том, о сём, Мама рассказала придуманную ими заранее историю о племяннице своей сестры. Поднимаясь по лестнице, Виталина спросила свою мaмy:

— Как думаешь, она узнала?

— Вряд ли, — усмехнулась Ксения, — парик и макияж. Да и кому взбредёт в голову представить тебя девочкой?

Им было невдомёк, что Виктория стояла на первом этаже и подслушивала их разговор. Она узнала Виктора по голосу.

***

Праздник был в воскресенье, а сейчас было утро понедельника. Витенька чуть не вприпрыжку бежал в шкoлу. Он вспоминал вечер и разговор с мaмoй. Ксения взяла с него клятву, что в её отсутствие он не будет переодеваться в Виталину. Но когда она придёт, то можно. Мама беспокоилась, чтобы у юноши это не стало навязчивой идеей. Но Виктор заверил её, что он не собирается менять ориентацию. Ему по-прежнему нравятся девочки.

— Я бы хотел встречаться с такой же девушкой, как ты, мама, — признался сын, — ты для меня идеал женщины. И фигура, и всё-всё.

— Как понять всё-всё? — улыбнулась мама.

— Ты добрая, мила, умная, красивая, — ответил сын.

— Это оттого, что я твоя мама, — улыбнулась Ксения.

Она поцеловала сына в щёчку, как это делала в детстве.

— Мама, поучи меня целоваться, — попросил Витенька, — я ни целовался ни с одной девушкой никогда в жизни.

— Ну, это же просто, — сказала yчитeльница, — приоткрываешь рот, чуть наклоняешь голову и…

Они поцеловались и ещё. Потом он обнял маму за плечи и погладил её роскошные волосы. Витенька попытался просунуть свой язык ей в рот. Он порядком возбудился. Груди женщины упирались в его грудь. Но мама почувствовала неладное. Она ощутила своим телом эрекцию сына.

— Нет, — твёрдо сказала она, — это надо прекратить. Мы переступили грань.

— Поучишь меня в другой раз? — жалостливо попросил сын.

— Другого раза не будет, — с металлическими нотками сказала Ксения.

Когда надо, она умела быть твёрдой. Сын подчинился…

А сейчас он шёл в шкoлу и вспоминал вчерашний вечер. Вспоминал тёплые мамины губы, её грудь, волосы. Это было так приятно, что юноша прокручивал эту картинку в своей голове вновь и вновь. Он прекрасно осознавал, что это попахивает инцecтом. Но он уже вырвался из порочного круга нравственности, и разве не мама потакала его шалостям. Что такого что они целовались? Ему хотелось большего, и он надеялся разжалобить маму на это большее. Но нужно время. Немного больше времени.

Войдя в класс, он случайно столкнулся с Егором. Егор был как раз тот парень, которого первым встретила Виталина у своего подъезда.

— Смотри, куда прёшь, придурок! — обругал он Одуванчика.

Внезапно здоровяк ухватился за правую грудь Витеньки и сильно сжал её двумя пальцами.

— Нихрена у тебя сиськи, как у бабы. Можно помацать? — глумился парень.

— Отпусти его, — сказала Вика входя в класс, — и попробуй ещё только хоть раз тронь его, пожалеешь!

Егор тут же отпустил Виктора и что-то пробормотал себе под нос.

— Я неясно выразилась? — гневно сказала Вика.

— Да понял я, понял, — выставляя ладони перед собой, сказал Егор.

— Это всех касается, — обращаясь ни к кому, громко сказала Виктория, — кто его хоть пальцем тронет — пожалеет!

Затем она подошла к своему столу и сказала своей соседке:

— Поищи себе другое место, Виктор теперь будет сидеть со мной.

Одуванчик ничего не мог понять. Почему все слушались Вику? Даже задиристый Егор сразу согласился с её требованиями. Конечно, она была первой красавицей в классе. Но здесь было что-то другое. Похоже, парень боялся её. Все её боялись. Зато он теперь сидел рядом с самой красивой девушкой класса, а может быть, шкoлы. От неё вкусно пахло, и можно было исподтишка любоваться её коленками в тёмных колготках. Витенька представил, как бы на нём смотрелись такие колготки, но мысли унесли его в другую сторону: «Вот бы увидеть, что у неё надето повыше коленей, то что скрыто под платьем». Девушка будто прочитала его мысли и нарочно, будто нечаянно оборонила ручку:

— Подними, — приказным тоном сказала она.

Ручка упала рядом с правой ногой Виктора, но девушка отпихнула её вперёд в свою сторону ножкой. Одуванчику ничего не оставалось, как лезть под стол. Он и не мог помыслить сказать: «Ты уронила, ты и поднимай». «Я рождён ползать…», — подумал он и пополз под стол. Когда он дополз до треклятой ручки, Вика раздвинула свои ножки, как бы приглашаю юношу полюбоваться на то, что у неё надето под платьем. Витю чуть удар не хватил от увиденного. На ней были надеты полупрозрачные трусики, сквозь которые была видна аккуратная стрижка волос над половыми губами. Губы, впрочем, тоже было видно распрекрасно. Когда дыхание вернулось к счастливцу, он выполз из-под стола и подал ручку Вике. Учитель неодобрительно покачала головой, но ничего не сказала. Она видела, что парень достал упавшую ручку, но не более того.

— Ну, что полюбовался? — тихо шепнула соблазнительница.

— Полюбовался, — покраснел соблазняемый.

— Не отходи от меня ни на шаг, — приказала Вика, — а после шкoлы пойдём ко мне домой.

Теперь Одуванчик таскался за девушкой, как овечий хвостик. Даже когда она отправилась в дамский туалет, Витя дожидался её у дверей. Потом когда приспичило ему, Вика встала возле дверей мужского, демонстрируя, что она рядом. Зайдя в кабинку, парень оказался невольным слушателем разговора двух курящих парней.

— А чё все её так боятся? — спрашивал курильщик из параллельного класса.

— У неё брат, бывший зэк, боксёр, любого сломает, — ответил одноклассник Виктора, — базарят, что он её… — голоса перешли на шёпот, но Витя догадался, о чём они.

***

После шкoлы Виктория отдала свою сумку Виктору. Он очень сожалел, что не предложил этого сам. Впрочем, девушку это совсем не беспокоило. Её беспокоило, на сколько времени она сможет обладать Одуванчиком.

— Когда твоя мама приходит с работы? — спросила она.

— Часов в восемь, иногда позже, — ответил Витенька.

— Прекрасно, — обрадовалась Виктория, — целых шесть часов! Ты мне поможешь с уборкой?

— Всё, что угодно! — обрадовался юноша.

Ведь первая красавица сказала это не приказным тоном, а попросила.

— Тебя, наверное, интересует, почему я заступилась за тебя и хочу с тобой дружить?

— Конечно, интересует, — ответил юноша, — я теряюсь в догадках…

— Теряется он в догадках, — рассмеявшись, передразнила его одноклассница, — спроси ещё, почему меня все боятся.

— Вика, почему тебя все боятся? — спросил Витя.

— У меня двоюродный брат — детина под два метра ростом. Он борец и боксёр. Когда физрук в прошлом году некультурно себя вёл по отношению ко мне, Макс пришёл в спортзал и при всех пообещал того сломать пополам.

— Понятно, меня ещё не было в вашей шкoле тогда, поэтому тебя все боятся.

— Они дураки, Макс не будет связываться с детьми. Но они думают, что будет, а мне на руку.

— Зачем же ты мне это рассказала? — удивился Одуванчик.

— Ты меня не выдашь, — улыбнулась девушка, — потому что я тебя не выдам.

— В чём? — не понял парень.

— Потом скажу. Мы пришли.

***

Дом, в котором жила Вика, был в том же дворе, где жили Ксения Петровна и Виктор. Квартира состояла из трёх комнат. Немного обособленно была комната девушки.

— Мама заколебала меня с уборкой, — сказала она, заводя парня к себе в комнату, — сначала застелешь постель, потом аккуратно протри везде пыль. Не забудь верх шифоньера и под ним, я проверю, — давала она указания Одуванчику, — когда закончишь, помой здесь пол. Тряпки и инструмент в кладовке. Потом сделай уборку в туалете. Хорошенько почисти унитаз и помой там пол. Всё ясно?

— Вроде всё, — оглядывая комнату, сказал не смеющий перечить. — А можно я все игрушки аккуратно расставлю?

— Делай что хочешь, — разрешила хозяйка комнаты, — можешь в шкафу всё разложить, как тебе нравится, и на столе. Только чтобы я была в курсе где, что лежит. Короче, вопросы будут — я на кухне, готовлю нам обед.

Одуванчику часто приходилось делать дома уборку. Мама работала день и ночь. Она никогда не заставляла сына. Он делал всё сам. Даже ужин, чтобы когда мама, уставшая, пришла с работы, могла отдохнуть, а не заниматься готовкой. Но убираться в её комнате, да ещё в шкафу, она бы ни за что не позволила.

Витенька почувствовал сексуальное возбуждение. Он протирал пыль, предвкушая, что вскоре откроет шкаф и будет прикасаться к девчачьим вещичкам. Парень никогда не мнил себя фетишистом, но, может, просто случая не представлялось? Он представил, как бы тайком зашёл в мамину комнату и покопался в её белье, но это его совершенно не трогало и не возбуждало. А вот у Вики…

Вскоре пыль была протёрта, игрушки расположены так, как хотелось ему. На столе всё разложено. Одуванчик распахнул дверцу шкафа. За ней на вешалках висели всевозможные платья, курточки, пальто и прочая верхняя одежда. Полюбовавшись на весенне-осенне-зимнее великолепие, уборщик открыл другую створку шифоньера, изобилующую разными выдвижными ящичками и полками. Полюбовавшись на чулочки, носочки колготки, трусики и бюстики, он не притронулся к ним. Всё было аккуратно разложено и имело своё место. Закрыв дверку, он принялся мыть пол. Комнатка была небольшой, к тому же почти половина была заставлена неподъёмной мебелью. Он справился быстро. Виктор совершенно не задумывался, правильно ли он поступает и не унизительно ли это для него. Особенно драить железной щёткой чужой унитаз. И мыть пол в туалете. Он просто не осознавал, что в квартире кроме Виктории живёт кто-то ещё. Почему бы им не сделать это самим? У него даже мысли не возникало, что приведи Вика к себе девочку, не смогла бы ей приказать делать уборку у себя в квартире. Впрочем, он осознавал, что находится сейчас в статусе если не раба, то слуги. И поэтому делал своё дело молча, ожидая похвалы от своей хозяйки и ничего больше.

***

— Как успехи? — спросила Вика, выглядывая из кухни.

— Уже закончил, — ответил уборщик. Пойдём, покажу.

— Это необязательно, я тебе и так верю. Пойдём в ванную, я покажу тебе мыло