Мальчишник

Торчику-С-Моторчиком и его Лю…

на долгую, счастливую семейную жизнь)))

Послезавтра у меня будет свадьба. Самая лучшая в мире свадьба с самой лучшей в мире девушкой.

Вообще-то это свадьба «для людей». Мы-то с Риммкой знаем друг друга с первого класса. Уже в шкoле нас дразнили «жених и невеста», но нам пофиг. Мы всегда знали, что когда-нибудь поженимся. Риммка была моей первой женщиной — не единственной, правда, что греха таить, но самой первой. Как сейчас помню, мы трахнулись на выпускной. Точнее, она сама меня трахнула. Нас тогда повезли после кафешки выгуливать в парк. Мы с парнями, конечно же, уже выпили втихаря от класснухи и родителей. И не шампанского. Поэтому, когда Риммка меня схватила за руку и назаметно от всех утащила в какие-то дикие кусты, я поначалу даже ничего не понял.

Но когда она в своем коротеньком шелковистом платье прижалась ко мне горячим телом, упругой грудью, стала меня целовать и руками полезла в штаны, я чуть не кончил. Шутка ли — такие сюрпризы. Потом вспомнил, что однажды она пошутила, что даст мне, когда мы получим аттестаты. И тут до меня дошло, что она реально запланировала наш первый секс. Короче, она сделала все сама. Я повторно чуть не кончил на стадии неумелого надевания презерватива, который она заботливо достала из кармашка своей маленькой сумочки. Но она как-то сумела меня ненадолго успокоить, гладя по голове и шепча ласковые слова. Потом сама встала на четвереньки в своем белом блестящем платьице посреди хрустящих прошлогодних веток с пробивающимися между ними молодыми травинками, задирая юбочку, под которой давно уже ничего не было надето, призывно посмотрела на меня и поманила пальцем.

Я, дрожа от возбуждения и волнения, приткнулся за ней на колени и тыкался как дурак куда-то не туда, а она все терпела, зажмурившись, потом как-то прогнулась, выдвигая свои свежие розовые интимные губки мне навстречу, и я, охнув, как в сказку, провалился в горячую упругость весь без остатка. Конечно, мало что помню, кроме того, что кончил через полминуты. Но это было волшебно, неповторимо, как фейерверк — мой первый секс с моей любимой девушкой, наши вздохи и стоны, первая дрожь юной плоти, испуганная нежность… У кого не было, тому не понять.

Я не сразу понял — да и в мозгах у дурака не стукнуло — что не было боли и крови. А когда в голове завертелся какой-то вопрос, морща мой лоб, Риммка, смеясь, предупредила его, сказав, что давным-давно лишила себя девственности пальчиками и игрушкой, найденной у родителей. И что только и ждала этого дня, чтобы отдаться мне. В общем, она всегда была охуенной, моя Риммка, смелой, решительной и любящей.

Свадьбу забабахивают Риммкины родители — они тоже ко мне не равнодушны плюс считают, что у их доченьки все должно быть по высшему… бла-бла-бла… и не отвертишься. Короче, последние полгода только и разговоров, что о нашей свадьбе, даже меня, против моей воли втянули в решение вопросов, как будто мало того, что мы с Риммкой весь год пахали, как проклятые, откладывая на ресторан, лимузин, десятиэтажный торт и прочую куету. Даже последнюю неделю не виделись. С работы — в ресторан утрясать меню, примерка платья, новый пересчет и рассадка гостей, живую музыку хуй пристойную найдешь, короче, я вас заебал уже этой хуетой, вообще не об этом хотел.

Больше всего хотелось расслабиться и ни о чем не думать посреди всего этого предсвадебного мандража. И мы с Риммкой назначили в один день, но, разумеется, по отдельности она — девичник, а я — мальчишник. Совместного жилья у нас пока что нет. Точнее, мы уже знаем, что на свадебной церемонии Риммкин папаша вручит нам ключи от новенькой квартиры, куда мы собственно сразу и поедем — там уже идут последние приготовления. Пока же Риммка соберет девчонок у себя — площадь позволяет, а у меня, честно говоря, тесновато для широкого сабантуя. Поэтому Риммка предложила квартиру своих родственников — дяди Саши и тети Светы. У них довольно просторная хата, и они уезжают на выходные на лыжную базу. Я так-то их знаю немного, все в одном дворе. Года полтора назад они переехали — вот, дай бог памяти моему дебилизму — из Новосибирска, что ли. Короче, по нашим меркам, край географии. Взяли квартирку в ипотеку. Парень у них, Владик, в колледже каком-то учится, невнятный такой пацан, тихушный. Он Риммке троюродным братом приходится, знаю я его так-то немного. Что прикольно — они с Риммкой, ну, вот, одно лицо — голубоглазые кудрявые блондины с тонкой костью. Риммка говорит, у них в роду очень сильный ген этой самой блондинистости. Пробивается на свет в любых сочетаниях и подавляет другие, обычно доминантные, масти. Короче, есть все шансы, что и мы с Риммкой народим голубоглазых блондинчиков. Сам-то я смуглый и волосатый, если что.

В общем, народу на мальчишник собралось порядком. Ключи мне выдали на два дня, и помогать нам оставили Владика. Честно говоря, я не знал, как без баб-то справимся со всей этой закуской-нарезкой. Но Владик выручал просто идеально. Всю дорогу крутился чего-то на кухне, приносил-подавал-уносил, спрашивал, что нужно еще, терся возле меня с какими-то восторженными глазами. Меня в этом возрасте тоже пёрло во взрослых компаниях от чувства сопричастности, чо.

Да, мужики заказали стриптизершу. Типа, сюрприз. Все бухали, как ненормальные, а она вертелась на столе, и меня эти рожи заставляли деньги ей в трусы пихать. Ничо такая, рыжая, с сиськами, которыми она махала у меня перед носом аж до тошноты. Я, конечно, подумал, что у моей любимки ничуть не хуже, остренькие, крепенькие, упругие. И у меня, блять, тут же встал. Вот, что ты хочешь делай. К тому ж в этот момент позвонила Риммулька, и я слушал, как она пьяненько хихикает в трубку вместе с подружками: «Серё-о-жа-а! Я по тебе соскучилась. Хочешь, приеду? А мы тут с Настькой целуемся! Хи-хи! Она меня тоже замуж зовёт!» Ну, что, вот, блять, делают, а! Знаю я эту Настьку… Впрочем, я отвлекся. Я, конечно, понимал, что Риммка звонит не столько меня подразнить, сколько проконтролировать, она меня, если честно, во как держит! И так тошно стало без нее, что я немедленно напился, даже плохо помню, как все разошлись. Только помню чувство: я — овощ, и домой не доберусь.

— Влад, я тут заночую? — Спросил я у Владика. Это был не вопрос, а утверждение, потому что без вариантов. Помню, что Владик с готовностью закивал, а я брякнулся в одежде на диван и моментально отрубился.

…

Я проснулся от того, что нежная ласковая ручка гладила меня по животу и груди, спускаясь всё ниже. И ощутил мощный стояк. Следующей сладкой мыслью было:

«Риммка приехала!»

Я раскрыл глаза и офонарел. Спросонья не понял даже ничего. На диване рядом со мной сидела Риммка. Четырнадцатилетняя примерно. И какая-то странная. Коротко стриженая, с небольшими завитушками на шее, безвкусно подкрашенная розовой помадой. Широко распахнутые голубые глаза глядели радостно и умоляюще. На ней был коротенький кружевной, выше пупа, пеньюарчик, на ногах — белые чулочки и блестящие босоножки. Между чулочками и пеньюарчиком… торчал безволосый мужской член…

— Блять, Владик!

Я подскочил на диване как ошпаренный.

— Ты чо, охуел?!!! — Чесслово, ничего более умного я в тот момент родить был не в состоянии.

Владик отдернул руку от моего тела, голубые глаза его наполнились слезами, рот искривился.

— Серёжа! Прости, я не удержался! Не презирай меня, да, я такой и очень хочу тебе понравиться! — Голос его был актерски-мелодичным, чисто драмтеатр.

Я хлопал глазами, не всасывая.

— Римма сегодня далеко. Я подумал: вдруг тебе одиноко? А ты мне уже очень давно нравишься. Сережа, я люблю тебя!

Я все еще тупил спросонок. Ситуация казалась мне нереальной. Может, я еще сплю?

Нифига. Передо мною сидел накрашенный Владик в… каком-то ажурном непотребстве и со слезами на глазах, томно кривляясь, признавался мне в любви.

Мне, крепкому волосатому парню, без пяти минут женатику…

Я не знаю, почему в тот момент ему не врезал со всей дури. Может, потому что он зверски был похож на Риммку. И вообще на женщину. А женщин я не бью.

Будь на его месте какой-нибудь фактурный качок, здесь было бы кровавое месиво. Но Владик вызывал… лишь брезгливую жалость и сочувствие.

Странно, но я даже не захлебнулся отвращением — настолько достоверная передо мной сидела девочка. Правда, с членом. И член этот был хоть и небольшой, но с хорошим таким стояком.

И самое ужасное — я понял, что и мой-то стояк не рассосался. Вот, как стоял спросонок, так и стоит!

И что мне было делать?

— Слышь, друг! — Процедил я, изо всех сил сдерживаясь. — Я, типа, не по этой части, и через день у меня свадьба. Ну, ты в курсе! Я невесту свою люблю. А таких, как ты, гонял бы сраным веником, если бы не ленился.

Губы Владика надулись и дрогнули:

— Да, я такой! — Всхлипнул он. — И что мне делать? Мне тоже хочется любви близкого человека, а я вынужден скрываться, потому что «не такой»! Ты через два дня женишься и будешь счастлив с моей сестрой, а я так никогда и не узнаю твоей любви! Пожалей меня, Сережа! Я давно мечтал о тебе, я хочу тебя! Ты… такой красивый, такой мужественный… Моя сестра так любит тебя… И я тоже!

Видя, что лупить его не собираются, Владик придвинулся ближе и ласково прижался к моему бедру. — Сереженька, можно хотя бы отсосать тебе? — Глаза его горели нездоровой лихорадочной страстью. Зубы стучали, рука, дрожа, тянулась к моей ширинке. Он зажмурился, ожидая удара, — чувствовался опыт любовных признаний. Но я никак не реагировал. Только член, сука, зачем-то стоял себе, упираясь в джинсы…

Странно, но меня почему-то даже веселило это… существо. Назвать его парнем язык бы не повернулся.

— А ты сосать-то хоть умеешь? — Развеселился я. — А то доверь тебе святое!..

Губы его обиженно вздрогнули.

— А вот и умею! — Владик извилисто выпрямился! — Попробуй — узнаешь!

Странно, но в этот момент он выглядел… настоящим мужиком, ну, таким, знаете, уверенным в себе профи. Циничным и однозначным. Которому хочется довериться. Меня аж мурашки передернули.

— И где это ты успел? — Я реально удивился. Совсем молодой, тихушник такой…

— Неважно! — Владик был реально исполнен чувства собственного достоинства. — Давай уже, а?

— И зачем это мне надо? — Усмехнулся я, однако, прекрасно чувствуя, что не отказался бы сейчас от горячего ласкового рта. После недели воздержания и сегодняшней стриптизерши даже алкоголь, сука, не помог…

Владик вдруг снова стал зеленым пацаном, взгляд его сделался умоляющим, пальцы вкрадчиво заскользили по моему бедру.

— Сереженька, милый, ты же скоро женишься и никогда не узнаешь, как это здорово. Никто не может почувствовать парня лучше другого парня — поверь мне!

Он снова дрожал и тянулся ко мне всем телом, ласковой рукой наглаживая мою вздыбленную ширинку. Прикосновения были такие нежные и приятные, что, если закрыть глаза, то легко принять их за женские. Стояк не отпускал. А что, — мелькнула бредовая идея, — а если и вправду закрыть глаза и представить элитную проститутку, скажем? Пусть себе отсасывает, если так хочет. И вправду, может, новые ощущения какие…

— А давай! — Я сел, откинувшись на спинку дивана, раздвигая ноги. — Сам только все делай, я отдыхать буду.

Ну, не спалит же меня этот извращенец! Самому невыгодно. За такое в нашем районе на кремлевскую елку не отправят.

Я чувствовал себя королём на именинах, когда захлебнувшийся от счастья Вадик подобострастно стаскивал с меня джинсы вместе с трусами. Мне оставалось лишь слегка приподняться. Он задрожал, поглаживая мои волосатые ноги, а уж при виде члена и вовсе был готов хлопнуться в обморок.

Воткнувшись на четвереньки между моих раздвинутых ног, пидорок взахлеб насадился глоткой на мой член, я аж вздрогнул. Он всосался так, будто с трудом догнал последний поезд.

— Аххрр… Аххррр… ахххррр… чмок… чавк… — Бляяять, меня унесло! Яйца и член окутались приятной теплотой, ласковой щекоткой, вздрогнули под уверенным напором чавкающей пасти.

— Ауффххх… — Я откинулся на спинку. Ощущения были что надо! Член слёту проскальзывал в старательное горло. Маленький сучонок явно был несказанно рад удаче. Чувствовалось, что на это только он и дрочил долгими зимними вечерами.

Я рассматривал свою вафельку сквозь полуприкрытые веки. Кружевная распашонка скрывала подробности сложения. Но, кажется, только лишь плечи — жестковатые, мальчишеские, вразлет. Ну, и нет этого удивительного гитарного изгиба талии, свойственного девушкам. Но — попка! Идеально круглая, сливочно-беленькая, как мороженое, раздвинутые ножки, обтянутые чулками, такие стройные, поджарые. Нежные завитки на мальчишеской шее. Да, реально, конечно, не хватает длинных волос, чтоб судорожно запустить в них ладонь, сжимая в приступах наслаждения. Но рот…

Я жёстко нажал двумя руками на его затылок. Сильнее. Сильнее! Хрипящее горло дарило мне незабываемые ощущения. Владик старался. Очень. Его язык проникал в самые интимные закоулки моей промежности, глотка, хрипя, вдавливалась в головку. Я невольно сравнил его с Риммой. Она обычно сосала очень нежно, работая язычком, словно изучая в подробностях мои эрогенные зоны, пробуя меня на вкус, нащупывая моё удовольствие. Это был акт любви и доверия.

Владик же сосал жестко и уверенно, совершенно точно зная, что и как нужно делать. Он натурально трахал меня ртом, извиваясь всем телом в экстазе бешеной похоти. Язык умело елозил по гениталиям. Сливочно-белая круглая попка моталась из стороны в сторону, навевая мысли…

Я сжал эти две нежные половинки, разведя их в стороны. Мне хотелось унизить этого пидорка, сделать ему больно, словно отомстить за то, что уговорил меня уступить его развратному желанию. Жопка распахнулась, показывая темный анус. Владик застонал еще громче и кошкой выгнул спинку, подставляя задницу еще выше. Член его стоял как на параде, истекая смазкой. Беззащитные гладенькие беленькие яички, словно игрушечные, свисали межд у ног, словно новогодний подарок с ёлки. Натуральная маленькая сучка, только с игрушечным беленьким членом.

— Сережа, трахни меня, миленький, умоляю тебя! — Тяжело задышала сучка-Владик, заглядывая снизу в глаза, лаская мой член длинным острым языком, а рукой сжимая свой.

Шелковистая попка аппетитно вертелась перед моими глазами, разжигая низменные желания.

«Ну а почему нет? — Зашептал кто-то внутри меня. — Представь себе, что это не Владик, а какой-нибудь тайский транс — на них сейчас повальная мода. Даже почетно трахнуть такое чудо природы. И жопа такая сладкая»!

— Я подготовился, правда! У меня есть игрушки. Я разрабатывал попку много раз. — Умоляюще частил Владик. — Тебе понравится! Ты не пожалеешь! В конце концов, — жарко шептал он, — скоро женишься ты на Риммке и так и не узнаешь настоящего сладкого разврата! Один раз живем! Я хорошо подготовился, вот смотри:

Владик нырнул под диван, вытаскивая в зубах гель-смазку и упаковку презиков.

Глаза его маниакально блестели, губы кривились, он весь дрожал от нетерпения. Сливочно-белая шелковистая попка маячила перед глазами. Риммка, как и все бабы, в попку дает по праздникам. Ахх, блять, какое же это удовольствие…

— Раком быстро! — Рявкнул я. Пока я не передумал!

Владик, закатив от счастья глаза, быстро разорвал зубами упаковку презиков и раскатал один из них руками и жадным ртом по моему вздыбленному члену. Затем с удивительной скоростью развернулся и подставил попку, низко прогнувшись и вожделенно глядя на меня. Руками он изо всех сил раздвигал белые булки, демонстрируя заветный вход в дыру разврата.

Ччерт! Неужели это я собираюсь сейчас задвинуть в задницу своему знакомому пацану? Но почему-то возбуждение не отпускало, даже нарастало еще больше. Я понял, что мне хочется доминировать, подчинить это маленькое извращенное животное, я ощущал острое физическое удовольствие от мысли, что сейчас натяну эту развратную тварь в задницу как медицинскую перчатку. Мне хотелось доставить ему жесткую боль, яркие, сложные ощущения, чтоб знал, чтоб знал, как совращать нормальных мужиков вроде меня. Чтоб надолго запомнилась сегодняшняя ночь, чтоб жопа не закрывалась неделю и сесть ему не давала. Его счастье, что он успел предварительно намазать свой зад гелевой смазкой, которая уже слегка стерлась. Одной рукой он протянул мне тюбик с новой порцией геля, но я резким движением отшвырнул его и, сжав одной рукой беленькую шейку с завитками, другой направил раздувшийся член в презервативе в тугую дырку, надавливая изо всех сил, наваливаясь всем весом, ввинчиваясь, впиливаясь в узкую жопу. Член прошёл на удивление легко, видимо, этот извращенец растрахал свою задницу какими-то приспособами. Ффу… Думать об этом не хотелось. Предпочитаю живую горячую плоть. Вваахх!! Я впихнулся по самые яйца. Вот, бля, где счастье, оказывается! Узкий проход принял мой член в свои тесные объятья, затягивая, словно в воронку смерча. Я зажмурился — аж сердце зашлось, — такие яркие были ощущения. Главное — реакция моего шлюшонка. Когда мой толстый ствол раздвинул его задницу, он почти завизжал от избытка ощущений, захлебнулся слюнями и воздухом.

— Ай!… Ай! Ой, Се=рё-жа-а-а! — Глаза его закатились, он вот-вот готов был хлопнуться в обморок, шатаясь на подгибающихся коленках. Я прижался изо всех сил, сжимая его зад и зажмуриваясь, натягивая до упора, наваливаясь всей тяжестью, словно хотел проделать в нем новую дыру, словно выжимая, выдавливая из него новые звуки страдальчески-счастливых воплей болезненного наслаждения. Мои яйца накрыли его маленькие поджатые причиндалы. Ощущение было горячее, мощное и целенаправленно развратное. Мы оба знали, чего хотели и получали это друг от друга. Я стал, двигая бедрами, размеренно долбить его тесную дырку. Дырка засасывала меня. Она была живая, алчущая, развратная, трепетная. С каждой моей фрикцией, с каждым толчком сучонок протяжно развратно стонал, кусая губы, прогибаясь всё ниже под моим напором. Чувствовалось, что ему конкретно снесло крышу этим долгожданным сексом. Я тоже ловил кайф, всё ускоряясь, вовлекаясь вслед за ним в круговорот бешеной страсти. Стоны Владика превратились в один бесконечный протяжный вопль, и тут его подпрыгивающий, шлёпающийся о живот член забрызгал тоненькими струйками, поливая ламинат под нами. Очко его стало дергаться и сокращаться вслед за членом, и я почувствовал свой оргазм на подходе. Ненавижу кончать в презерватив и потом узлом завязывать свою живительную субстанцию перед броском в мусорку. Я вышел из растраханной задницы. Зрелище меня заворожило: внушительная дыра, равная диаметру моего вполне приличного члена зияла кратером вулкана, так же ощутимо дыша и дымясь раскаленным входом. Не хватало извергающейся лавы. Сейчас будет. Я с облегчением стащил растянутый и чудом живой презерватив, от души врезал Владику ладонью по попе, оставляя отчетливый алый след на нежной коже. Владик все еще вздрагивал и достанывал в оргазме, разъезжаясь коленками в луже собственной спермы.

— Жопу выше! — Скомандовал я, взяв в руку готовый к канонаде член, зажмурившись, передернул несколько раз, медитируя на дышащую дыру. В этот момент упершийся лбом в пол тварёныш обернулся, блядская улыбка наслаждения осветила его лицо, он посмотрел мне в глаза и влажным розовым язычком развратно обвел пересохшие губы. Это была настоящая маленькая шлюшка с обкончанной писькой. Что-то лопнуло в мозгу как мыльный пузырь, и горячая, густая белая лава брызгами и сгустками стала выстреливать из члена, скручивая меня судорогами наслаждения.

— Сссукккаааа!!! — простонал я, одной рукой сжимая выкручивающий меня член, другой размазывая сперму по белой заднице, загоняя в разверстую дырку то, что туда не попало. Вот и волны лавы в жерле вулканической задницы. Великолепнейшее зрелище! Я отвалился, чуть живой, обессиленный сильнейшим оргазмом, сел на пол, прислонившись к дивану. Владик обернулся ко мне, счастливый и томный, словно удовлетворенная женщина. Он даже было потянулся поцеловать меня в губы, но я грубовато-лениво оттолкнул его. Этого еще не хватало:

— Вылижи, шлюшка! — Я взял его за волосы, ткнул лицом в усталый член.

Владик с готовностью вылизал все закоулки моих гениталий, даря ощущение легкой щекотки и прохлады. Я даже с благодарностью потрепал его по щеке. Времени на часах, кстати, было прилично. Надо поспать.

— Убери тут все и вали в свою комнату! — приказал я, заваливаясь на диван без сил и с безвольным удовольствием глядя, как моя обкончанная шлюшка суетится с ведром и шваброй, низко нагибаясь в своем коротком пеньюаре, демонстрируя неплотно закрытую заднюю дырку, залитую моей спермой. Подтерев следы полового разврата, он удалился в ванную. Я прикрыл глаза в полудреме, и тут тишину ночной квартиры разорвал звонок. Бля! Кто-то сейчас придет и спалит нас! Я не мог позволить Владику в таком виде открывать дверь, поэтому в одну секунду голышом впрыгнул в джинсы и, застегивая на ходу замок, поскакал в прихожую.

— Кто там? — Осторожно спросил я, заглядывая в глазок.

— Милый, это ты? — На площадке стояла… Риммка.

Ошарашенный, я, не раздумывая, открыл дверь.

— Сережка! Я так соскучилась! Я же говорила, что приеду! — Моя любимка кинулась мне на шею, впечатавшись в меня нежным горячим телом в коротеньком черном платье. Ножки оголились почти до трусиков, алые туфельки мелькнули в воздухе — моя дышащая алкоголем, влюбленностью и возбуждением кудрявая блондинка повисла у меня на шее.

— Я это… уже спал… — Я демонстративно протирал глаза. На самом деле, я был несказанно рад своей Риммке. Но в другой бы ситуации. Но теперь… Я не знал, как себя вести и что делать.

— Я тоже очень соскучился! — Честно признался я, нежно целуя свою красавицу в розовые, пахнущие ликером губки. Я поднял ее на руки и закружил. Мы были самой счастливой парой на свете — я и Риммулька!

— Кхмм! — Мы обернулись и замерли. На пороге ванной стоял ухмыляющийся Владик. В развратном пеньюарчике, чулках, босоножках, с размазанным по лицу крикливым макияжем, заваленным на бок членом и подтекающей по ляжкам спермой… Он в упор вперился в Риммку. На губах его играла торжествующая ухмылка. Он оправил член, собрал пальцем сперму с ляжек и, глядя прямо в глаза своей сестренке, отправил густую субстанцию в рот, демонстративно облизываясь.

— Добрый вечер, Римма! — Смиренно сказал он, словно они случайно встретились в метро. — Как поживаешь? — Взгляд его был торжествующе-дерзким. Меня словно холодной водой обдало. Я затаил дыхание и хотел умереть в эту минуту.

Любимка вывернулась из моих объятий и, по очереди взглядывая на нас, задумчиво переваривала увиденное. Изумленное было, лицо ее прояснилось, она понимающе покивала головой:

— Ах, вон оно что, бляденыш! Тебе было мало всего, ты уже и до моего жениха добрался! — Она подошла к торжествующему Владику. Он стоял с гордо понятой головой, на губах его играла дурацкая заносчивая улыбка. — Сережа, Сережа! — Она повернулась ко мне, качая головой. — Да знаешь ли ты, с кем связался! Это же конченый извращенец! Да, Владик? — Она повернулась к любимому братишке с презрительной гримасой. Владик чуть помрачнел, но все еще гордо держал голову. — Сережа, его же с детства постоянно палили, он вечно за кем-то подглядывал: за девчонками, за парнями, лип ко всем до отвращения. Потом однажды его старшеклассники отловили и выебли за гаражами группой. С тех пор этот придурок и сам не знает, чего хочет! Зато, прославился на весь Томск (кажется, она именно так и сказала). Родители увезли этот позор семьи подальше, в другой город, но он и здесь никак не успокоится, да, сучонок? Давно тебя всем миром не лупили до синяков и не трахали до потери пульса? Соскучился, говнюк позорный?

Риммка заводилась всё сильнее, она поливала Владика презрением, словно дерьмом из насоса, но тот только нагло рассмеялся:

— Кто позор семьи? Я позор семьи? Да ты на свою семью посмотри! Твой жених перед свадьбой ебется с парнем! Вот это семейный анекдот! Будет, что внукам рассказать! А я уж постараюсь!

Резкий всплеск мотнул его кудрявую голову — это Риммка, словно вознесясь в одну секунду, залепила с размаху ему по морде своей аккуратной, крепкой ладошкой с алыми ноготками. На обескураженной, злой физиономии братишки заалел четкий след пощечины.

— Ты, блять, чо… — Рефлекторно сжав кулаки он двинулся на Риммку. Но не успел сделать и шагу, как автоматическая реакция заставила меня моментально резко дернуть его назад за плечо, сделав подсечку — и вот уже злой бляденыш корчится плашмя на полу, держась за ушибленный затылок, громко матерится, но на лице его испуг и отвращение. От моей подсечки он влетел в комнату из коридора, проехавшись затылком по паркету. Я испытал странное чувство, будто ударил того, кого бить нельзя — кого-то вроде женщины или инвалида. Но в тот момент инстинкт меня не подвел — это был взрослый плечистый парень, способный навредить моей любимой.

Риммка благодарно посмотрела на меня и, подойдя к раскоряченному валяющемуся Владику… резко пригвоздила его обнаженную мошонку своим острым каблучком к полу, оттянув кожицу.

— Ввай! — Владик было взвился, но это было невозможно сделать без того, чтоб не порвать яйца. Поэтому он замер, не дыша, таращась на Риммку, словно увидев ее в первый раз.

Я с восхищением следил за своей решительной девочкой. Я гордился ею, любил ее, хотел ее снова.

Ввинчивая острый каблучок в нежную кожицу мошонки, Риммка уперла руки в боки и выгнулась, как торговка на базаре.

— Слушай сюда, чмо! Запомни, уродец: никакой ты не парень, а просто извращенное насекомое. И, если моему жениху перед свадьбой напоследок пришла в голову фантазия засунуть разок экзотической зверушке, это ровным счетом ничего не говорит о нашим с них отношениях! Я доверяю Сереже, понял, ублюдок? И люблю его. А он — меня!

Она почти выплюнула эти слова, склонясь к поверженному Владику, не отпуская каблучка с его причиндалов. Плюс к этому она ритмично попинывала испуганно сжавшийся член блестящим носком красной лакированной туфельки. Её короткое черное платьице от этих движений задралось к линии бедер, узкая полоска алых стрингов отчетливо виднелась между ног, и я поймал вдруг блестящий развратный взгляд Владика, похотливо вперившегося в Риммкину промежность.

Кривая ухмылка растянула Риммкины губы.

— Ай-яй-яй! А что это мы там увидали? Неужели мою писечку? — А помнишь, Владик, — голос ее стал елейно-ядовитым, — помнишь, как ты приезжал к нам на каникулы и просил отлизать у меня и моих подружек? Денег еще предлагал. — Она обернулась ко мне. — Ему, Сережа, давали тогда на карманные расходы. Теперь больше не дают, да? — Она снова повернулась к парнишке, попинывая вялый хуёк. Впрочем, нет, вру, он не был уже вялым! Владик тяжело дышал, закатив глаза от наслаждения, член его под острым носочком туфельки вдруг сделался упругим и вожделеющим. На кончике заблестела смазка. Я был в шоке — этот пацан, похоже, дрочил на все, что движется. Ему достаточно было любого самого извращенного прикосновения, чтобы возбудиться. В первый раз вижу такое чудо природы.

— Ты скоро чокнешься, придурок, от своих эротических фантазий! — Ядовито вещала Римма. Владик лишь умоляюще пялился на ее красные трусики. — Впрочем, что это я теряюсь! — Римма засмеялась. Жениху ты сегодня отсосал, давай и невесте отлижи уже!

Это был явно выпад в мою сторону. Я чувствовал себя ужасно. Моя смелая, бойкая невеста была сегодня какая-то истеричная, но по-прежнему решительная. Я, правда, не знал, как себя вести, просто стоял в стороне и любовался ее отвязностью. Конечно, про то, что ей наплевать на мой секс с Владиком — это специальная бравада для него. Я-то знал, что она ревнивая собственница, и все это ей как минимум неприятно. Вот и теперь она делала то, что должно было быть неприятно мне. Такая маленькая, но конкретная месть.

Однако ж, Владик подскочил как ужаленный на такое приглашение. Он воткнулся на колени у Римминых ножек и благоговейно потянулся лицом к красным трусикам.

— Но-но-но! — Строго покачала пальцем Римма, аккуратно перешагивая алый лоскуток и задирая платье практически на живот. Обнажилась красивая белая кругленькая попка, покатый лобок, до блеска выбритая промежность и нежные розовые лепестки интимных губок. Владик аж задохнулся от такого зрелища. У меня в штанах тоже всё поднялось — уж сколько раз, вроде, видел, а всегда дух захватывает. Риммка двумя пальцами опустила алую шелковистую пахучую тряпочку на запрокинутое лицо Владика, и тот вожделенно прихватил его зубами, всасывая, облизывая, преданно глядя в глаза моей любимке. В ответ Римма с силой нажала на голову Владика, опуская ее вниз.

— Начинай с туфелек! — Строго приказала она тоном, не терпящим возражений.

С сожалением выплюнув трусики, Владик, словно раб, припал к носкам туфель моей любимой, старательно полируя их длинным язычком и заглядывая снизу вверх в ее глаза. Римма скинула туфельку с усталой ножки, подставляя крепенькую ступню. Владик вылизал ее изгиб острым, как кисточка, язычком, проработал все пальчики с алыми ноготками, шуруя языком между ними. Риммка застонала от удовольствия, попинывая влажный работающий рот. Владик же потихоньку поднимался — от ступней к щиколоткам, от щиколоток — к нежным голеням, ласкал подколенные ямочки, вот язык заскользил по внутренней стороне бедер, приближаясь…

Римма уже вовсю вздрагивала и шумно дышала, высоко придерживая задранное платье. Я не сдержался, подошел к ней сзади, обнял за талию, скользя руками по бедрам, положил голову на плечо:

— Детка, ты прекрасна! — Мне хотелось приласкать ее, как-то загладить свою вину, хотелось, чтобы вновь все было по-прежнему. Руки поползли вверх, сжали Риммкины грудки. Риммка выгнулась, балдея, скашивая на меня хмельные глаза. Я спустил черные бретельки с плеч, острые, упругие, розовые грудки выпрыгнули наружу, призывно закачались. Владик тем временем добрался до сокровенного и, подобострастно глядя снизу вверх, вовсю шуровал языком в мокрых розовых складочках моей красавицы. Римма закрыв глаза, стонала и подавалась бедрами вперед, упругая попка ее шевелилась, касаясь моих вздыбленных джинсов. Я не мог больше, я хотел свою козочку. Быстро стянув джинсы, я прижался торчащим уже членом к теплой родной попке, привыкая и балдея, попка двигалась взад-вперед, раздразнивая меня все больше. Я нажал на спинку своей любимой, прогибая ее чуть вперед так, чтоб раскрылись передо мной развратные губки с тыла. Римма нагнулась и пошире раздвинула ножки, между которыми чавкал жадный рот Владика. «Прощён» — промелькнуло в мозгу. Застонав от счастливого возбуждения, я вдавил стоящий член глубоко в родное, теплое, насквозь мокрое лоно. Римма вскрикнула, подаваясь попкой навстречу. Ей пришлось опереться о макушку Владика, чтобы удержать равновесие. От этого голова его еще сильнее задралась и вдавилась в ее пизденку. Приподнимая ее за бедра, я принялся с наслаждением долбить родную хлюпающую вагинку.

— А! А! Ай! — Вопила и вскрикивала трясущаяся подо мной Риммулька, упираясь двумя руками в макушку Владика. Её острые грудки призывно дергались в воздухе, Владик безжалостно полировал ее клитор, периодически цепляя горячим языком мой ствол и яйца. Ощущения были офигенные. Мы с Владиком исключительно дружно трахали и доводили до исступления нашу любимую девочку.

— Ах, ты, свинёныш! — Завопила вдруг в экстазе Риммка. — Сережа, смотри, что творит!

Забывшийся Владик перестал лизать нежную плоть моей любимки и самым отвратительным образом, закатив глаза, дрочил свой член привычными движениями, изо рта его вырывались громкие стоны. Вот, говнюк! Совсем забыл, зачем он здесь! Я с сожалением оставил Римму, вытащил ремень из валявшихся на полу джинсов и быстрым, резким движением, неожиданно для него, стянул руки Владика за спиной, практически сомкнув его лопатки и локти.

— Работай, сучонок! — Я отвесил ему пару тяжелых пощечин. Владик тяжело дышал, из глаз его текли слезы, возбуждение его зашкаливало. Он дико мечтал кончить, но я ему не позволял. С трудом переведя дух, он снова приступил к своей почетной обязанности — возбуждающе дразнить далеко высунутым языком Риммкину пиздюшку в то время, как я, вернувшись в прежнюю позу, отчаянно трахал в ее любимом стиле: дробно, с оттяжечкой, шлёпая яйцами по промежности. Любимка, подгоняемая моей безудержной долбёжкой, стала сгибаться и вопить:

— Се-ре-жень-ка, е-ще!

Риммочка дергалась между нами, то подставляя мне гудящее наслаждением влагалище, то подаваясь бедрами вперед, к жестокому язычку Владика.

В какой-то момент она в экстазе вдавила клитор в его мокрое сплющенное лицо, задергалась, тряся грудками, изо рта ее вырвался безумный стон:

— О-у-а-у-а-а-а-!!! Ммма-мммааа!!!

Риммку трясло, как никогда. Словно через нее пропустили высоковольтный разряд. В этот момент я до безумия любил свою девочку, её смелость, плевок в лицо условностям, её безбашенное наслаждение озорством нашей дружной троечки. Выдав последнюю дугообразную конвульсию, моя любимая вдруг обмякла у меня в руках, её ножки в лаковых туфельках обессиленно вздрогнули:

— Сережа, милый, — счастливо прошептала она, — я так устала! — Прошептала она, откидываясь спиной ко мне на грудь и подставляя счастливое лицо для поцелуя. Как я любил ее в этот момент! По лицу Владика блуждала счастливая улыбка — я чувствовал, что и он любит Риммку в этот момент за то удовольствие, которое сумел ей доставить. И то наслаждение, что получил, лаская ее.

Я нежно поцеловал ее и отпустил. Вывернувшись из моих возбужденных объятий, Римма добрела до дивана и обессиленно свернулась на нем калачиком в по-прежнему задранном платье, созерцая нас с Владиком. Кудряшки ее слиплись на лбу колечками, дыхание потихоньку выравнивалось. Что мне было делать? Я не кончил, а моя малышка была обессилена нашим ярким приключением. Член торчал как палка, блестя соками моей девочки. Владик умоляюще прижался к нему лицом, подаваясь вперед. Терся носом и чуть не плакал. Член смотрел вверх и Владик никак не мог дотянуться до него ртом со связанными за спиной руками. Я вдруг испытал что-то вроде жалости. Взял за вихор и медленно, с чувством, насадил его ртом на член, глубоко уперев в глотку. Владик ощутимо расплылся от наслаждения, напрягая тугое горло. Мой дружок, только что побывавший в мокрой пизденке моей невесты, стал долбить жадное пульсирующую глотку ее развратного братишки. Я умирал от одной мысли, что имею их обоих, они покорны мне, влюблены в меня. Голова Владика болталась с вытаращенными глазами. Он был прекрасен и дико возбужден. Я видел, как он, не имея возможности дрочить руками, попытался подтянуться бедрами к моей ноге и прижаться к ней распаленным членом. Я жестоко отодвинул его. Мне нравилось быть грубым с этой извращенной шлюхой, нравилось указывать ему его место и, похоже, его это тоже сильно возбуждало. Коленки его разъехались, и он стал елозить яйцами по полу, пытаясь хоть как-то загасить возбуждение. Член его вздрагивал, не получая удовлетворения. Риммка с любопытством следила за нами с диванчика, подложив руку под голову. Классно она сегодня его каблуком. Самое интересное, что этот придурок завелся. Похоже, эта свинюшка — поклонник жесткача. И тут мне пришло в голову невообразимое: чуть отступив, я босой ногой крепко прижал возбужденный член и яйца Владика к полу, слегка прокатывая ступнёй. Я злорадно ухмылялся, глядя, как он дергается в экстазе вытаращив глаза со связанными за спиной руками.

— Аааа… Сссукааа!! — Застонал он, запрокинув голову. Возбуждение его достигло апогея, он задергал бедрами, и вдруг член садовым шлангом запульсировал под моей ногой, и горячая скользкая струя щекотно забила в ступню, прижимающую Владиковы причиндалы. Это было похоже на эпилептический припадок. Глаза его были закачены под лоб, на губах пузырилась слюна вожделения, тело дергалось, а член все брызгал и брызгал, наливая лужицу между его ног. Мне горячей волной передалось возбуждение этой маленькой ебливой твари, и, удерживая его затылок одной рукой, я другой направил вздрогнувший член в его кривящийся рот, прихватил двумя пальцами разбухшую головку у основания и, пробитый насквозь оргазмом, стал, зажмурясь, изливать накопившуюся сперму на жадный развратный язык. Оргазм — это иногда так