Любовь суккуба. Часть V. Жесть только начинается…

Шли дни, недели. Наши отношения с суккубкой, если так можно сказать, стабилизировались. Она перестала вынуждать меня творить всякую жесть, так что мы просто сконцентрировались на развлечениях как друг с другом, так и с нашими мамами, ежедневно реализовывая какую-то новую извращённую похотливую фантазию. А чтобы моё сексуальное желание не уходило надолго вместе с оргазмом, Юля даже стала давать мне какое-то средство, типа тестостерона, в разы увеличивающее влечение. В результате, несмотря на обилие половых актов, я продолжал испытывать желание, словно находясь в постоянном спермотоксикозе. Я и не возражал – наоборот, так было только приятнее реализовывать наши задумки. Похоть туманила мой рассудок и позволяла плевать на здравый смысл. Моя любимая суккубка же, помимо привычного для своей ипостаси физического удовольствия, наслаждалась новым для себя чувством – влюблённости в смертного.

  Можно сказать, у нас всё было хорошо, и, казалось, так и будет впредь, но однажды, примерно через месяц после основных событий, Юля пришла ко мне вся мокрая, озябшая и словно сама не своя. Если бы моя девушка была человеком, я бы сказал, что она находится в лёгком шоке, но разве существует в этом мире что-то, что может шокировать суккуба? Через несколько секунд, как я услышал новость, я понял, я сам был ошарашен и разбит. Юля рассказала, что ей только что поступил приказ «сверху» или, вернее, «снизу» вернуться обратно в ад и быть преданной суду и забвению! О её проступке — открыться человеку, прознали, и теперь собираются судить, что, по факту, равносильно гибели. В аду не проявляют снисхождения и милосердия особенно к тем, кто нарушил его законы. Даже Юлино победоносное склонение меня к кровному греху не берется в расчет и нивелируется. Для моей девушки это стало страшным ударом. Кто бы мог подумать – самого суккуба погубила любовь.

Я: «Неужели ничего нельзя сделать?»

Суккубка: «К сожалению… нет. Если правда всплывает наружу, проступков у нас не прощают. Я знала, что открываться смертному нельзя, но мне так захотелось хоть раз в жизни побыть самой собой, не притворяясь, ничего не скрывая и не утаивая. Нас редко контролируют, редко проверяют и следят, а даже если попадёшься – практически всегда можно договориться! Но я слишком задержалась здесь, необычайно долго для выполнения своей задачи. Кто-то обратил внимание, кто-то заметил. Я пыталась всё объяснить, пыталась уладить! В конце концов рассчитывала, что проверяющий восхитится твоим грехом и закроет глаза на меня, но… В этот раз попался тот, кто закрывать глаза не стал… Слава, мне жаль. Мне очень-очень жаль! Правда. Не знаю, сколько бы продлились наши отношения, но знай — я не жалею ни о чём! Да, мы живём тысячи лет, соблазняем, трахаем и искушаем за это время миллионы мужчин, раз за разом, круг за кругом, нашему разврату и похоти практически нет предела! Мне это нравится, я всё это обожаю, но… в конце концов мы уходим и всегда остаёмся одинокими. Обычно это не является проблемой, ведь мы не привязываемся к своим жертвам, но порой случается иначе… Как бы там ни было, я рада, что наконец-то за долгое время смогла поговорить с кем-то открыто, не скрывая кто я, и не скрывая, что люблю».

Я: «Не могу поверить, что всё вот так закончится…»

Суккубка: «Да уж…», — обречённо ответила суккубка. «Хах, ты представляешь? Эта сука, эта дрянь внутри меня сейчас хохочет и злорадствует! Говорит, поделом мне! Вот тварина… И что только ты в ней нашел?»

Я: «В Юле-то? Ну, она мне внешне очень нравилась: красивые ухоженные волосы, приятный голос, томный взгляд. Я всегда представлял, что она будет вести себя по отношению ко мне так, как вела бы моя будущая жена: понимала, чувствовала, интересовалась. Но она такой не была… Ты права, я действительно выдумал у себя в голове её идеальный образ и влюбился в него. Наверное…»

  Довольно необычно смотреть на Юлю и говорить вроде как о ней самой же и в то же время вовсе не о ней. Чувствуешь себя словно в дурке, когда общаешься с несколькими личностями в одном теле. И хоть с настоящей одноклассницей, запертой внутри, я не мог вести беседу, говорить её телу о ней в 3 лице было весьма странным. Правда за прошедший месяц я даже слегка привык.

Я: «И что же теперь с ней будет? И с нашими мамами?»

Суккубка: «Не волнуйся, я не доставлю тебе неудобств. Это будет мой прощальный подарок, и пусть они там все выкусят в аду! Юле и её матери память я, конечно же, сотру: у них не останется никаких воспоминаний о прошедших событиях, никаких последствий. Кроме недавней беременности Оксаны… тут уже ничего не поделаешь. Внушу, что она залетела от своего хахаля. Пусть тоже порадуется на прощание, она же давно хотела увести этого мужика из семьи. Вот, повод отличный будет! Что же касается твоей мамы, я рада, что ты воплотил свою мечту. Правда. Поверь, ты можешь очень многое, если тебе чуть-чуть помочь. Прости за её беременность, не так я себе представляла наш конец. Если хочешь, я могу заставить её сделать аборт, пусть думает, что залетела от какого-то случайного перепихона! Но на самом деле, я бы советовала тебе оставить ребёнка. Ты так давно мечтал о плоде инцеста сына и матери, только представь, как потом будет приятно растить свою необыкновенную дочку, воспитывать собственную сестру! Ну и останется живое воспоминание обо мне… Не надо, не грусти! Ты в любом случае в выигрыше после всего: ты видел и делал такое, о чём раньше мог только мечтать! И теперь все эти образы останутся с тобой навсегда! Ты в любой момент сможешь их вспоминать и наслаждаться»

Я: «Но я не хочу ограничиваться лишь воспоминаниями, теперь мне этого мало. Я люблю тебя, ни один человек в мире не сможет понять меня так, как понимаешь ты! Неужели ты первая суккубка, нарушившая правила? Неужели единственная, полюбившая человека?»

Суккубка: «Ну, нет, известны, конечно, другие случаи…»

Я: «И что, ни одна из вас не смогла остаться с любимым? Всех их предали суду? Уничтожили?»

Суккубка: «Большинство из тех, кого разоблачили, и кто не смог уладить ситуацию. Другие доживали свой земной век и возвращались, когда их смертный муж умирал. Хотя… ты, вот, сейчас меня спросил, и я припомнила рассказы одной своей, кхм, скажем так, более опытной и могущественной коллеги по рангу. Не знаю, на сколько это правда и верно ли я всё тогда поняла, но вроде может быть ещё один обходной вариант, если…»

Я: «Если что?»

Суккубка: «Извини, мне надо отлучиться на пару часов. Попробую добиться от неё ответов»

Я: «Подожди, объясни, что это за обходной вариант? Он нам подойдёт?»

Суккубка: «Нет, не спрашивай. Я сама толком не уверена. Возможно, это всё неправда, так зачем давать ложную надежду? В любом случае, нужно спешить. Слав, я сейчас уйду в свой мир, но есть одна проблема: когда я покину это тело, то перестану контролировать и подавлять Юлю. Она вернётся, придёт в себя…»

Я: «А ты не можешь запудрить ей мозги, как мамам, или типа того?»

Суккубка: «Нет, подавлять личность своего носителя я могу только внутри его тела. Как только я уйду, контроль пропадёт, и Юля, та самая Юля, которая нас теперь люто ненавидит, вернётся».

Я: «Да я не про подавление. Просто сотри ей ненадолго память»

Суккубка: «Всё не так просто. Вселяться в живое существо очень сложная задача, требующая длительной и аккуратной подготовки «сосуда». Если ошибиться хоть немного, носитель не выдержит присутствия суккуба и умрёт. Стерев Юле память сейчас, я вместе с этим перечеркну и все свои длительные «настройки», что вкладывала в неё при первоначальной подготовке. У меня нет времени повторять всё это заново».

Я: «Понял. Тогда каков наш план?»

Суккубка: «Свяжи меня!»

Я: «Связать?»

Суккубка: «Да. Найди крепкую верёвку. Не надо использовать пояс от халата, шарф или ещё что, ищи именно крепкую верёвку или что-то такое же прочное!»

  Мы стали искать в доме, чем же можно связать тело моей возлюбленной. У себя в шкафу я нашел длинные пластиковые стяжки для компьютерных проводов, но они годились только для рук.

Я: «Смотри! Вот это подойдёт? Они одноразовые и очень прочные, без ножниц из таких не освободиться! Только тугие очень, если Юля будет вырываться, то поранит запястья…»

Суккубка: «Ладно, пойдет. Давай, к батарее! Стягивай крепко, минимум по три на каждую руку для надежности!»

Я: «Эээ, а ты не перебарщиваешь? Это же молодая хрупкая девушка, а не 150 килограммовый кабан!»

Суккубка: «Боюсь ты не до конца понимаешь. Это уже не та милая наивная девочка, которую ты помнишь по школе, и не та девушка, какой была до нашей встречи с тобой. Она тебя презирает и ненавидит за всё то, что мы уже сделали и продолжаем делать каждый день с ней и с её матерью. Сейчас она опасна! Слав, я серьёзно, опасна! Её личность уже начала меняться, я чувствую, вижу это! Ты хочешь насильно привить ей страсть к похоти и разврату, но на это требуется куда больше времени, чем у нас было. А её путь до любви у неё пролегает через ненависть… Так что не спорь и свяжи меня! Свяжи как можно крепче! Не дай ей навредить тебе или себе самой, иначе всё будет потеряно».

  Монолог суккубки меня не слабо поднапряг. Действительно, я столько мерзостей уже успел ей причинить, пользуясь Юлей и её матерью исключительно как секс игрушкой в самой грубой форме. И это я ещё не говорю обо всех тех извращённых мыслях, видениях и образах, которая суккубка посылала в Юлин мозг, развращая и мучая её. С чего ей быть спокойной? Даже не представляю, как она отреагирует, когда вернёт контроль над телом.

  Закончив пристёгивать свою бывшую одноклассницу за руки к тёплой чугунной батарее у стены, по три стяжки на запястьях, как велела любимая, я обратил внимание, что её ноги привязать нам не чем и не к чему. У нас же обычная квартира, а не пыточная бдсм-камера.

Я: «А как же ноги? Так оставим?»

Суккубка: «Сейчас всё будет!»

  Демонесса на долю секунды слегка закатила глаза, и через несколько секунд в комнату вошли обе наши мамы. Я, было, хотел спросить, зачем они здесь, но всё стало понятным, когда они обе уселись на Юлины ноги сверху и стали придерживать их у пола руками.

Я: «Да, правильно! Поддержка мне не помешает. Погоди, а когда ты уйдёшь, разве они не придут в себя, как Юля?»

Суккубка: «Они нет, я же не их тела покидаю. Наша ментальная связь сохранится несмотря ни на что. Так, меня не будет часа полтора-два, затем я вернусь. Постарайся её сдержать, не ведись на жалость, мольбы или уловки и не дай никому навредить. Особенно самой себе, ибо такое желание в ней уже появилось. Беременные шлюхи тебе в этом помогут. Люблю тебя»

Я: «И я тебя…»

  Я нежно поцеловал свою девушку на удачу. Поцелуй длился секунд 5, но затем Юля внезапно до крови больно укусила меня в губу. От неожиданности и полного непонимания я отскочил.

Юля: «Ах, ты тварь ебаная!», — Юля не раздумывая плюнула мне в лицо, — «да чтоб ты сдох, урод! Гондон штопаный! Развяжи меня немедленно!!!»

  Юля стала дергать руками, пытаясь разорвать пластиковые путы. Она так яростно ими двигала, совершенно не жалея собственную кожу на запястьях. В какой-то миг казалось, будто ещё чуть-чуть, и она порвёт пластиковые стяжки, а затем точно также и меня в придачу! Никогда не думал, что в хрупкой девушке может быть столько силы. Как хорошо, что стяжек было трое, иначе точно быть беде.

  Со страхом глядя на это брыкающееся и орущее на меня матом существо, я вдруг чётко осознал, что моя Юля действительно ушла, а передо мной теперь Юля настоящая, реальная, которую я не видел много лет, чей разум был уже как почти 3 месяца заперт демонессой внутри. Суккубка не преуменьшала, казалось Юля готова меня загрызть зубами.

Юля: «Как ты мог? Как?! Что же ты за человек такой? Мама!», — обратилась Юля к собственной матери, сидящей верхом на её левой ноге. «Мама! Помоги мне! Слышишь? Мама! Мамочка! Очнись!!!»

  Но Оксана Витальевна, как зомби, продолжала сидеть на ноге, всячески удерживая её руками и не обращая никакого внимания на стенания дочери. Видя, что она не получает поддержки даже от собственной матери, Юля в отчаянии стала кричать во всё горло.

Юля: «Помогите! Спасите! Убивают! На помощь!!! Ааааааааа!!!»

  Как же мы об этом не подумали? Так ведь соседи услышат и прибегут! Да и сидит она у самого окна. Если так орать, то и на улице будет слышно. Я быстро стал искать, чем же можно будет заткнуть Юлин рот. Действовать нужно было решительно, но ничего более подходящего, чем рукав своей рубашки, который можно было бы обернуть вокруг её головы и завязать, я не нашел. Попробовал начать засовывать рукав ей в рот, так она извернулась и больно до крови меня укусила, после чего вновь стала диким голосом орать на всю округу. Разозлившись, я стащил с дивана одеяло и резким движением зажал им Юлин рот, сильно стукнув затылок о батарею. Наверняка Юле стало от этого больно, но мне во что бы то ни стало надо было её сейчас заткнуть. Крики стали глухими и уже не представляли опасности. Мне нечем было завязать одеяло вокруг головы, поэтому просто приходилось им давить. Секунд через 30 крики о помощи стихли, потому что Юле стало нечем дышать, она начала давиться и кашлять от засунутой в рот толстой тряпки. Тогда я ослабил хватку, позволив вздохнуть и откашляться.

Я: «Если будешь кричать – хуже будет! Так что замолкни, поняла?»

  У Юли по щекам текли слёзы, то ли из-за рвотного позыва, то ли от горечи ситуации, в которой она оказалась. А может ото всего сразу. Я убрал одеяло и позволил девушке свободно дышать и приходить в чувства.

Я: «Вот так, и не кричи больше. Всё равно сегодня вторник и соседи на работе», — немного слукавил я.

  Юля откашлялась, слегка отдышалась и посмотрела на меня своими блестящими от слёз глазами, собираясь с мыслями, с чего лучше начать разговор. Видимо, не найдя ничего подходящего, она взглянула на свою маму.

Юля: «Мама!», — громко позвала дочь свою мать.

Я: «Сказал же не кричи!» Я потянулся, чтобы вновь заткнуть рот одеялом, но Юля отвернула голову и остановила меня.

Юля: «Ладно-ладно, не надо, убери! Не буду…»

  Я убрал одеяло и сидел перед ней. Юля вновь взглянула на мать.

Юля: «Мама!», — обычным голосом позвала Юля мать. «Мамочка, как ты? Мама! Мама! Ну, взгляни же на меня!»

  Оксана Витальевна сидела на ноге дочери с каменным взглядом, уставившись в стену как истукан.

Юля: «Что вы с ней сделали… Слава… как ты мог? Как?»

  Я растерянно глядел на Юлю, не зная, что ей на это ответить. В голове у меня опять возник какой-то диссонанс, мешающий адекватно оценивать реальность. Только теперь всё было наоборот: если раньше, глядя на свою девушку, я видел и вспоминал, прежде всего, школьную любовь, и мне было сложно сопоставить два образа и понять, как та скромная и игнорирующая меня девчонка вдруг выросла такой распутницей, проявляющей ко мне неподдельный интерес, то теперь, привыкнув общаться с суккубкой, я снова ждал другого поведения и никак не мог уложить в своей голове, почему вдруг произошла такая смены риторики. Головой-то я всё понимал, но чувства меня совершенно сбивали с толку. Это всё равно что сказать человеку, что теперь его левая рука – это правая, а правая – левая. У него произойдёт разрыв шаблона! Он будет постоянно путаться, спотыкаться, всё ронять и прочее пока, в конце концов, не попривыкнет и не научится более-менее контролировать свои действия и поведение. А потом бац! Ему заявляют, что всё возвращается обратно! Думаете, ему станет проще? Ни фига подобного – он опять начнёт падать, тупить и спотыкаться, пока с течением времени не «переучится» обратно.

Юля: «Слава, она же монстр! Монстр! Не человек! Разве ты не понимаешь? Она такое творила моими руками… Я чувствовала! Я всё чувствовала! Не знаю как, но в каком-то смысле я чувствовала всю их боль!»

Я: «Мне жаль», — ничего умнее я не смог придумать.

  Юлина с гневом взглянула на меня. Стенания внезапно сменились злостью.

Юля: «Тебе жаль? ТЕБЕ ЖАЛЬ?! Да ты сам всё это делал!!! Как можно так обращаться с людьми? С женщинами? Как можно было превратиться в такого УРОДА?» — она вновь стала заметно повышать голос.

Я: «Знаешь что? Убавь-как пыл, овца!», — начал я дерзить в ответ, — «а не то сейчас найду какую-нибудь тряпку, запихну её тебе в рот и замотаю скотчем! И будешь, как дура, сидеть так пару часов!»

  Юля грозно на меня смотрела, желая выплеснуть всё, что обо мне думает, но оценив своё незавидное положение, явно сдерживалась. Думаю, она сама не до конца понимала, какую тактику ей избрать: жалости, попытки вразумления или чистого гнева. Даже не представляю, какой океан страстей бушевал у неё в душе. Тяжело подышав несколько секунд и с огромным усилием усмирив свой гнев, девушка постаралась продолжить общение нормальным тоном, хотя было отчётливо видно, как трудно ей это даётся.

Юля: «Посмотри, в кого она их превратила!», — Юля кивнула на нашим мам, — «они стали узницами своих тел, как и я. Знаешь, каково это? Я будто парализована, но при этом всё чувствую, нахожусь на дне какого-то глубокого колодца и лишь наблюдаю за происходящим не в силах помешать. Не могу управлять своим телом: оно само двигается, само делает все эти… ужасные вещи. Я пыталась! Пыталась бороться, пыталась всеми силами остановить её, но не могла! А представляешь каково им? Они так же заперты внутри, они все осознают, всё понимают, но безропотно подчиняются и терпят всю боль, что вы им причиняете… Им же больно! Очень! Ты даже не представляешь НАСКОЛЬКО. ЭТО. БОЛЬНО! Слава, разве ты не понимаешь? Как так можно? Это же живые люди! Это твоя мама! Разве ты совсем её не любишь?»

Я: «Прости, мне жаль, правда. Я по началу думал, что она лишает ощущения боли, а не просто скрывает её…»

Юля: «Но ты же потом узнал об этом!», — девушка опять стала повышать на меня голос. «И несмотря на это, практически сразу же продолжил эти… зверства! У меня другого слова нет!»

  Юле явно было противно вспоминать о произошедшем, и она всячески старалась не вдаваться в конкретику.

Я: «Понимаешь, я пытаюсь осознать и принять себя», — решил я объясниться перед Юлей, — «все свои пороки, всю свою распущенность, всю свою… мерзость. Я устал лгать самому себе, закрывать глаза на свои сексуальные фантазии, делать вид, что они ничего не значат, что это лишь… не знаю, просто моё больное воображение, которое помогает в очередной раз достичь нового оргазма, новых ощущений. А кончив, я просто возвращаюсь к обычной жизни, веду себя как нормальный человек, и никто ни о чём не знает. Я правда верил, что все мои воображаемые сексуальные извращения ничего не значат. Но на самом деле это не так. Я понимаю, что это плохо, мерзко и ужасно, называй как угодно, но мне это нравится. Да, нравится. Теперь я не боюсь и говорю об этом открыто. Говоришь, ты заперта внутри своего тела? Ну так и я, в каком-то роде, был заперт в своем. Скованный общественными нормами, правилами поведения, приличия и предрассудками, мне приходилось держать всё в тайне. Порой, даже от самого себя. И теперь я, наконец-то, встретил женщину, с которой могу быть полностью открыт и не стыдиться этого! Женщину, которая меня действительно понимает, женщину, которую люблю. Она не просто принимает мои грязные мысли и желания, но и полностью разделяет их. Даже больше, она открывает мне новые горизонты, о которых я и не знал, совершенствует их…»

Юля: «Но она же не женщина!!!», — громко перебила меня Юля. «Не человек! Ты понимаешь, что суккуб — это существо из ада? Из ада! Похотливое, развратное, чья цель лишь склонить тебя ко греху?»

Я: «Да, понимаю. Но, пожалуй, только такая и может принять и разделить мою страсть»

Юля: «А как же все мы? Живые люди, настоящие? Как же моя мама? Она-то тут причем? За что ты её так истязаешь? Чем она всё это заслужила? Чем это заслужила твоя мама? Чем это заслужила я? Говоришь, ты был влюблён в меня в школе и не получил взаимности? В этом что, моя вина? Я о твоих чувствах даже не знала! Как ты можешь так со мной поступать? Если ты и правда меня когда-то любил, прошу, отпусти!»

Я: «Юль, мне правда жаль, я не плохой человек и не желаю вам зла, поверь. Да, я был в тебя влюблён в старших классах, ты мне нравилась, но… помимо школьной жизни я о тебе практически ничего и не знал. И, соответственно, всё остальное невольно додумывал, идеализировал. Ты же видишь, как у меня сексуальная фантазия изощрённо работает. Обычная тоже развита неплохо. На твоем образе я придумал себе идеальную девушку, в неё же через тебя тогда и влюбился. Но она, моя суккубка, права… я тебя не люблю. И не любил никогда. И не смог бы быть с тобой счастлив как, наверное, и с любым другим нормальным человеком. Ты меня не понимаешь, не разделяешь моих пристрастий. Для тебя они дикость, потому что… да, ты нормальная. Обычная. А я… я слишком испорчен»

Юля: «Но ты ведь можешь измениться! Можешь тоже стать нормальным! Тебе лишь нужно встретить женщину, которую полюбишь всем сердцем, тогда тебе не захочется всего этого разврата, ты будешь её любить, оберегать и жалеть!»

Я: «Признаться, я думал об этом, но нет, не получится. У меня есть ярчайший пример – моя мама. Думаешь я её не люблю? Люблю, да ещё как. Я люблю её больше всего на свете, но мне это не мешает наслаждаться извращенным сексом с ней. Для меня это лишь очередное проявление любви, я не виноват, что в нашем обществе подобное запрещено. Ты никогда не задумывалась, почему, например, существуют педофилы, совращающие своих собственных детей? Ведь, казалось бы, родители по умолчанию должны любить своё потомство! Например, практически все папы обожают и души не чают в своих дочерях, все пылинки с них сдувают. Про материнскую любовь и говорить излишне – это высшая степень любви, какая существует на свете! Но, тем не менее, они осознанно идут на преступление, вступая в интимную связь. Почему? Думаешь они монстры, уроды, ублюдки, которых природа обделила родительскими инстинктами? Какие-то особенные люди, неправильные, плохие и, в отличии от всех остальных, не любят собственных детей? Мне так не кажется. Я думаю, их отношение к сексу изначально гораздо более лояльное и допустимое, чем принято в обществе, поэтому мерзость интима в отношении собственных детей, которую видит большинство, ими самими воспринимается лишь как ещё одно проявление любви родителей к собственному потомству. Для них в этом нет ничего страшного или кощунственного, а в глазах общества они твари и ублюдки. Вот и для меня моя мама – самый желанный сексуальный объект на свете! Моё влечение к ней – лишь ещё один способ проявления любви»

Юля: «Но это же отвратительно!»

Я: «Для большинства… наверно. А в моем мире нет».

  Мы сидели и молчали несколько минут. Юля явно тяжело переваривала всю эту отвратительную для её мировоззрения информацию, заодно обдумывая, как вообще можно ещё подступиться ко мне.

Юля: «А как же я? Как же мои мечты и желания? Позволишь мне оставаться запертой в своём собственном теле, пока моими же руками насилуешь мою мать?» — она жалобно взглянула на Оксану Витальевну.

Я: «Извини, не я так изначально решил, но теперь понимаю, что выбор был правильным. В моём извращенном мире женщины созданы для удовлетворения мужчин, это их цель. Твоё тело идеально подходит мне в качестве спутницы, а школьные воспоминания и былая влюбленность через тебя в свой идеальный образ делают эту связь очень крепкой. Ты женщина, и тебе придется потерпеть, потому что это делает мужчину, меня, счастливым, как бы ужасно и эгоистично это ни звучало. Но не переживай, вскоре тебе и самой станет всё это нравится! Я ведь тоже шёл к этому долгие годы. Помнишь, суккубка рассказала, что тогда вечером, уже после того как мы впервые прибили твою маму у вас дома к тумбе, и я ушел, она принудила её тебя вылизывать, в то время как тебя заставляла придавливать ей клитор ногой? В начале ты сопротивлялась, но позже, подойдя вплотную к собственному оргазму, перестала. На какие-то мгновенья тебе это даже понравилось! Понравилось мучить собственную мать! Понравилось давить ступнёй на её измученную плоть! Ты знала, что твоей маме очень больно, но в этот момент тебе стало всё равно, тебя это даже раззадорило и возбудило! Ты же не станешь этого отрицать? Не забывай, у вас с суккубкой ментальная связь, она напрямую читает твои мысли и чувствовала тогда всё, то что чувствовала и ты. Или ты сама себе врёшь до сих пор?»

  Юля опустила глаза и молчала, явно стыдясь подобных воспоминаний и нескольких секунд собственной слабости. Я продолжил давить аргументами.

Я: «А на следующий день? Когда я у пианино жестко трахал твою мать, тянул на сиськи, за живот, разрывая её нежные соски и клитор о гвозди – ты ведь через её боль получала удовольствие! И в какой-то момент, перед самым оргазмом, когда кайф начал туманить мозг, перестала противиться! Ну давай, признай! Тебе ведь было тогда хорошо? Было приятно? Ведь правда в этот момент ломаются преграды, исчезают понятия морали, общественных устоев, смешиваются понятия хорошего и плохого? И тебя перестаёт волновать всё другое вокруг. Есть лишь ты, твоя пизда и оргазм!»

Юля: «Да пошёл ты!», — злобно плюнула мне в лицо Юля и стала брыкаться, пытаясь вновь разорвать застежки на руках и сбросить наших мам со своих ног. Она уже не пыталась кричать в этот раз, видимо, старалась все силы сосредоточить на путах, однако любые попытки оставались тщетными. Наконец, не сумев освободиться и устав от бессилия, начала безысходно плакать.

Я: «Мда, видимо всё так и было, как я сказал. Ну ладно тебе, не плачь, тут нечего стыдиться. Во всяком случае не передо мной, я-то как раз понимаю. Да и, если подумать, Юль, это же для тебя хорошо! Раз ты в принципе способна терять голову во время экстаза, пусть даже лишь на пару мгновений, то частое и продолжительное введение и удерживание тебя в предоргазменном состоянии, в конечном счёте, изменит твоё мировоззрение, как оно изменило ранее моё. До моего уровня, наверно, не дойдешь: ты же не начинала, как я, заниматься этим с самого полового созревания, когда формируется сексуальная сторона личности. Но удовольствие от наших извращений получать всё равно станешь! Это главное! А стыд… стыд, он пройдёт. Не сразу, конечно, со временем. Уж я-то точно знаю. Кайф, когда находишься в предоргазменном состоянии и не кончаешь, с этим тебе поможет!»

  Я попытался погладить Юлю по голове, чтоб немного подбодрить, но она увернулась, не позволив этого сделать, и просто продолжала тихонько плакать. Больше мы с ней не говорили, остаток времени провели молча: Юля, пытаясь смириться со своей незавидной участью вечной пленницы, склоняемой к жестокости и разврату, и я, томящийся в ожидании, где там носит любимую, и найдет ли она способ избежать ссылки и суда, ведь иначе всё, крах. Если она исчезнет, я останусь с разбитым сердцем. В одиночестве. Непонятый. Натворивший кучу дел. Вновь скрывающий себя настоящего. Один. Снова.

  Наверное, прошло уже часа 2,5, как вдруг наши мамы ни с того, ни с сего начали вставать с Юлиных ног.

Я: «Ээээ, какого хрена?», — я бросился к Юле, чтобы удержать, но она ловко остановила меня вовремя согнутой ногой и посмотрела в глаза своим заплаканным личиком.

Суккубка: «Слав, не надо, это я». Как только я увидел этот взгляд, то сразу понял, что моя любимая вернулась.

Я: «Чего так долго? Как всё прошло? Ты нашла выход из ситуации?»

  Юля молчала и пыталась подобрать слова не зная, как начать непростой разговор. Я в этот момент разрезал затяжки на её израненных руках, высвобождая свою девушку из заточения и ожидая подробностей рассказа.

Я: «Ну же, не томи! Выход есть?»

  Юля тяжело взглянула на меня.

Суккубка: «И да, и нет».

Я: «В смысле? Что это значит?»

  Она вздохнула.

Суккубка: «Как я уже говорила, были случаи, когда суккубы влюблялись в своих жертв и оставались с ними на Земле, выдавая себя, тем самым, нарушая правила. Многих из них ловили и предавали забвению, хотя некоторым всё же удавалось договориться или просто довольно долго скрываться, всю земную жизнь, и они спокойно возвращались обратно».

Я: «Да, и что?»

Суккубка: «Тех, что пленили, всегда в итоге судили и убивали. По крайней мере, так я думала… Но, оказывается, даже в случае раскрытия есть выход… последний шанс, так сказать»

  Моя девушка почему-то тяжело смотрела в пол, будто никакого выхода и не было. Но ведь она его нашла! Так в чём проблема?

Я: «Какой? Что бы это ни было, выбери его!»

  Юля посмотрела на меня с болью в глазах.

Суккубка: «Мне нужно отказаться от бессмертия, всех своих способностей, перестать быть суккубом, стать обычным… человеком…»

Я: «Но… разве это так плохо?»

  Юлина боль вдруг сменилась злобой из-за моего непонимания.

Суккубка: «Да как ты не понимаешь? Я – бессмертное существо, живущее уже много тысяч лет! Я видела взлёты и расцвет империй, способствовала их краху, влияла на историю. И мне это нравилось! НРАВИЛОСЬ! Нет ничего приятнее, чем соблазнить какого-либо мужчину, склонить к разврату, разрушить его семью, разрушить жизнь! Вот она какая я настоящая! И с тобой я хотела сделать то же самое: заделай своей маме ребенка, я исчезну, а вы разгребайте последствия! Ты ведь казался такой легкой добычей… Я никак не ожидала, что настолько заинтересуюсь тобой, найду родственную душу. Влюблённость вскружила мне голову, я пожалела тебя, осталась дольше положенного, стала неосторожной и всё рассказала. И теперь лучшее, что меня ожидает – короткая земная жизнь, которая по сравнению с жизнью суккуба – ничто. Это моё наказание!»

Я: «Но ведь это лучше забвения, лучше суда и твоего уничтожения! Да, я не могу понять, каково это — отказаться от бессмертия, но у тебя буду я. Разве жизнь в счастье, пусть и недолгая в сравнении с вечностью, не стоит выбора?»

  Юля грустно фыркнула.

Суккубка: «Да, ты прав. Это лучше небытия, просто… не ожидала, чтобы вот так всё закончилось»

Я: «Тогда решено?»

  Юлю явно тревожило ещё что-то. Она посмотрела мне в глаза.

Суккубка: «Не всё так просто. Мне не позволят остаться в земной жизни, если не будет преподнесён дар, жертва».

Я: «Ээээ, хм… ты что ли должна…»

Суккубка: «Нет, глупый, мне не надо тебя убивать! Какой тогда мне смысл становиться человеком, если тебя не станет?»

Я: «Тогда кого?»

Суккубка: «Да никого! Никого убивать не надо! Дар заключается в сотворении ещё большего греха, чем тот, к которому жертву успел склонить суккуб!»

Я: «Эммм…»

Суккубка: «Не я должна принести этот дар, понимаешь? Не я, а моя жертва, то есть ты! Ты!»

  Я растерянно молчал, не до конца понимая, что могу вообще сделать и чего от меня хотят. Юля хмыкнула, немного поражаясь моей тупости, и стала разъяснять.

Суккубка: «Я склонила тебя к извращениям с собственной матерью, к сексу с ней, к сексу с Юлиной матерью. Вспомни, как ты сильно бил им между ног, как прибивал за клиторы, за соски, как жёстко трахал и с наслаждением кончал!»

Я: «Такое не забудешь!»

Суккубка: «И теперь, если ты хочешь, чтобы я осталась, ты должен в рамках этого греха сделать что-то ещё более крутое. Это и будет твой «дар»!»

  Наверное, я смотрел на свою любимую суккубку как баран, потому что она вновь хмыкнула и продолжила разжевывать для особо одарённых.

Суккубка: «Смысл подобного дара заключается в том, что суккуб приходит на Землю с целью искусить, развратить жертву, сломать жизнь и исчезнуть. Но она привязывается к жертве, влюбляется и, нарушая правила, во всём сознаётся, открывая свою сущность, за что и должна быть уничтожена. Но ей могут пойти на уступки, могут сохранить жизнь, превратив в обычного человека, если её жертва сама добровольно заступится за суккуба, преподнеся свой дар. И дар этой жертвы должен быть ещё хлеще чем то, к чему успел человека подтолкнуть суккуб»

Я: «Подожди, хочешь сказать, мне нужно сотворить с нашими мамами что-то покруче, чем прибивание сосков и клитора?»

Суккубка: «Да. Именно. И решить ты это должен сам»

Я: «Так, постой. Но разве это является проблемой? Хочу сказать, разве жертвы влюбившихся суккубов не любят их в ответ? Разве они не готовы идти на всё ради них?»

Суккубка: «Чаще всего нет. Они не всегда влюбляются в суккубов, мы же не туманим своим жертвам разум, максимум, её окружению. Как я затуманила разум твоей маме и маме Юлии. А даже если какая-то влюбленность и была, то, как правило, она быстро испаряется, как только открывается правда, что суккуб всё это время манипулировал жертвой и использовал в своих интересах. Вот такая вот ирония: суккуба, который изначально имел власть над человеком и желал ему зла, самого меняют ролью с его жертвой, позволяя последней решать судьбу».

  Я молчал, внимательно слушая свою суккубку, собираясь с мыслями и обдумывая предлагаемый выход.

Я: «Знаешь, Юль, не знаю, как правильней сформулировать, но я думаю, что хоть описанных тобой случаев, где суккуб влюблялся в человека, и было мало за всю историю, в их большинстве люди в итоге выбирали месть в качестве ответа, потому что разочаровывались. Разочаровывались в том, какой на самом деле оказывалась их девушка. Это ведь были, наверняка, обычные люди, а не какие-то жёсткие извращенцы. Ты ведь сама говорила, что вы обычно выбираете среднюю прослойку, людей сомневающихся, а извращенцев не трогаете, так как они и без вашей помощи могут вполне успешно загубить свою жизнь. Значит, это были обычные люди, с точки зрения которых в их жизни появлялась невероятная девушка: красивая, открытая, восхитительная и очень развратная. Они влюблялись в неё, теряли голову, мечтали построить с ней семью. А когда правда им открывалась, наступало разочарование, потому что та женщина, которой они так восхищались и любили, оказывалась ничем, лишь плодом их воображения. Они не были готовы к тому потоку похоти и разврата, что представлял из себя суккуб на самом деле. Думаю, и я не готов к такому, к тому, кем ты являешься на самом деле и какой разврат творила и ещё можешь сотворить»

  Юля отчаянно вновь уставилась в пол решив, что я ей отказываю. Я продолжил.

Я: «Но я не совсем как те, другие. Не ты меня совратила»

  Юля удивленно подняла на меня глаза.

Я: «Да, ты искусила, спровоцировала, подтолкнула. Без тебя я никогда бы ничего подобного не сделал, продолжая жить в своих мечтах и грёзах. Но совратила меня не ты, это сделал я сам. Многими годами удрачиваясь и фантазируя, постоянно останавливаясь в последний момент, не кончая, чтобы подольше находиться в предоргазменном состоянии. Именно там постепенно рушатся все запреты, понятия нормы и морали, возникают всё более и более отвратительные и грязные мысли, в которые со временем начинаешь верить, начинаешь любить. Именно там я стал таким, какой есть. Не ты сделала меня извращенцем, ты лишь помогла реализовать то, о чём я и без того мечтал. Поэтому я, видимо, в отличие от тех людей, не столь шокирован тобой, суккубом и открывшейся мне правдой. Я не просто влюбился в тебя, в красивую девушку, я влюбился и в твои интересы тоже, потому что полностью разделяю их. Ведь они не только твои, но и мои тоже. Всё это мне нравится. И ты мне нравишься. И я вовсе не злюсь и не желаю мести, я люблю тебя. Ты именно то, что мне нужно! Открываешь для меня новые горизонты, и я с нетерпением жду каждой встречи с тобой».

  По Юлиной щеке потекла слеза и она улыбнулась от моих тёплых слов. Это уже была не та похотливо-развратная улыбка, которой она дразнила меня раньше. Это было искреннее проявление любви, насколько это в принципе может быть у такой, как она.

Суккубка: «И ты готов ради меня принести подобный дар? После всего, что я хотела тебе сделать и сделала? Спасти суккуба, причинив боль своей маме и матери Юли? Двум замечательным и ни в чём не повинным женщинам?»

Я: «Да как два пальца!», — утешил я её. «К тому же, разве мы всё равно не планировали с тобой так и так продолжать развлекаться с ними? Тогда какая разница?»

Суккубка: «Но… если дар будет принят, я стану человеком… Я потеряю свою силу, не смогу больше залечивать раны, не смогу заглушать боль, не смогу очаровывать и туманить чужой разум. Ты уверен, что не пожалеешь, уверен, что я буду тебе нужна как просто человек?»

Я: «Главное, что мы будем друг друга любить и понимать, а всякого рода извращений найдём и без твоих фокусов. Уж что-нибудь придумаем! Ты лучше скажи, если всё получится, наши мамы очнутся? Будут помнить о произошедшем?»

Суккубка: «Нет. Так как я их обеих очаровала заранее, ещё до своего обнаружения и даже до начала твоего физического развращения, их повиновение, по сути, с нашей ситуацией и моим проступком никак не связано. Если объяснить прощ