Блондинка (перевод с английского). Часть 1
В ресторане Акрополис Дайнер, вероятно, подают не самый лучший завтрак в Индианаполисе, но официантки — милые и дружелюбные, кофе отличный, и это всего в восьми кварталах от моей квартиры, прямо по дороге на работу.
Примерно за год до этого я обнаружил, что Эми, моя бывшая жена, больше была заинтересована в члене нашего соседа, чем в замужестве за мной. На самом деле, казалось, ей хотелось и того, и другого; она была очень расстроена, когда я оторвал ее от члена Стюарта, ударил его в челюсть, собрал сумку и вышел из дома. Примерно четыре месяца спустя мы развелись, несмотря на все ее попытки сказать мне, что «это ничего не значило... я был единственным мужчиной, которого она любила... ей просто стало немного скучно... « и т. д.
Ожесточенный тем, что меня предала та, кого я действительно любил, я пришел в ярость и как-то несколько раз переспал с другими, после чего понял, что проблема ее измены заключалась в ней, а не чем-то не тем во мне... оказалось, что я не так уж по ней скучал. Но я привык, что кто-то другой готовит мне хороший горячий завтрак, поэтому «Акрополис» стал ежедневной частью моего утреннего распорядка перед работой.
Я бы ел свой ежедневный холестерин и пил кофе, читал спортивные страницы и обзоры в «Стар», и немного флиртовал с Айрис и Дебби, двумя утренними официантками. Они обе были симпатичными, обе замужем и охотно флиртовали в ответ. Мы все знали, что это ничего не значит.
Однажды утром мое размышление о бедах красных, команды, за которую я болел вопреки здравому смыслу еще с детства в Цинциннати, было прервано приглушенным, но напряженным разговором из кабинета позади меня. Одна женщина казалась очень расстроенной, а ее подруга пыталась ее подбодрить.
— Ты просто не знаешь, на что это похоже, Кэти. — Ее голос казался сдавленным, как будто она вот-вот заплачет. — Вереницы парней, думащих, что я — всего лишь пизда, даже не человек. Ко мне клеятся пятьдесят раз в день, и я — самый одинокий человек в Индиане.
— Да ладно, Томми, все не так уж и плохо. У тебя было больше парней, чем у всех остальных моих подруг вместе взятых! И некоторые, кстати, весьма симпатичные... что насчет того парня, Скотта? Он настоящий здоровяк, и он точно запал на тебя, когда мы вышли поужинать.
— Этот ублюдок?! Знаешь, что он сделал? Он был таким любезным со мной, таким любящий и милым... пока не уложил меня в постель. А потом, все чего он хотел, — это трахать меня днем и ночью. Хотел ли он со мной выйти? Посмотреть кино, прогуляться в парке? Нет, он хотел наклонить меня над своим кухонным столом! — Голос женщины был горьким и злым. Он любил грязно говорить со мной: «детка, у тебя самые лучшие сиськи и самая горячая киска, которую я когда-либо видел», «я мог бы трахать тебя вечно», вот такое дерьмо. Не «ты — милая, и я люблю тебя».
Кэти сказала:
— Ох, Томми, я не знала, что это так...
— А потом однажды вечером он привел двух друзей. Он пришел на хороший ужин в мою квартиру, и мы должны были пойти в кино, потому что я на этом настояла. И тут он входит с этими двумя своими придурками приятелями и хочет, чтобы мы вчетвером сделали это вместе на моей кровати. «Дорогая, я сказал Джиму и Энди, какая ты горячая, и они хотели бы тебя трахнуть».
Ее подруга с минуту сидела молча, вероятно, потрясенная. Лично я был. Затем тихо сказала:
— Боже, Томми, это ужасно. Что ты сделала?
— Я выбросила всех троих из своей квартиры, и два часа лежала и плакала. И, разумеется, я бросала трубку каждый раз, когда Скотт звонил в течение следующих двух недель. ГОВНЮК!
Она поплакала пару минут, прежде чем снова заговорить:
— Всегда было так же, Кэти... со времен старшей школы. Парни думают, что я — страстная, но все, чего они хотят, это трахнуть меня. Никто никогда не тратит ни минуты, чтобы относиться ко мне как к человеку. Ты не представляешь, как тебе повезло с Эриком. Он любит тебя И твое тело, — она коротко рассмеялась, — даже через шесть лет. Я так вам завидую, ребята.
Я с увлечением слушал этот разговор, идущий прямо у меня за спиной. Все мысли о бейсболе были забыты. Излишне говорить, что мне никогда не приходило в голову, что для женщины может быть проклятием выглядеть невероятно сексуальной.
Через пару минут я услышал, как Томми сказала:
— Схожу, умоюсь, а потом пойдем, хорошо? Я должно быть выгляжу неприглядно. — А потом она вышла из кабинета позади меня и пошла по проходу мимо меня в комнату «Ж».
Со спины она выглядела привлекательно, но не необычно. Среднего роста, светлые волосы чуть ниже плеч, красивая фигура в повседневном летнем платье, доходившем почти до колен. Я вернулся к газете, только чтобы через пару минут снова взглянуть на нее, услышав звук шагов ее возвращения к своему столику.
Она была завораживающей. На самом деле. Ее вид возбудил меня так, как никогда раньше в моей жизни. Томми была очень хорошенькой, но не супермоделью. Как сказали бы некоторые из моих друзей, на 8 или 8, 5, но не 10. У нее была прекрасная грудь среднего размера, но конечно, не тело из Плейбоя.
Но каким-то образом, я не могу объяснить каким, она оказалась самой сексуальной и самой желанной женщиной, которую я когда-либо видел. В мгновение ока я представил, как она лежит на моем столе, а я зарываюсь головой между ее бедер, или как укладываю ее прямо здесь, в проходе, и трахаю, как переворачиваю ее на четвереньки...
Но через мгновение я испытал неловкость, и мне стало стыдно. Я отреагировал точно так же, как, очевидно, реагировали на нее все мужчины, на которых она жаловалась. Я заставил себя снова взглянуть в свою газету, боясь, что она прочитает на моем лице очевидное желание, и уже не поднимал глаз, пока она не прошла мимо. Через пару минут они с подругой оплатили счет и вышли из закусочной.
Я думал о Томми всю дорогу до работы и несколько раз в течение дня. О том, как я отреагировал на ее вид. По правде говоря, мне было немного стыдно, потому что было ясно, что все мужчины в ее жизни были засранцами, и если бы была возможность, то я, вероятно, поступил бы точно так же. Обращался с ней как с куском мяса, как с потенциальным сексуальным объектом.
И это особенно беспокоило меня, потому что я слышал, как она со слезами на глазах описывала, насколько несчастной ее сделала эта разновидность мужского внимания. У меня оставалось неприятное ощущение, что большинство мужчин — придурки, и мне было интересно, относится ли это ко мне?
***
Через пару недель я почти забыл о Томми, хотя и поклялся себе более уважительно относиться к женщинам, с которыми встречался. И у меня был шанс выполнить свою клятву, потому что примерно четыре месяца спустя я встретился с ней лицом к лицу.
Я сидел за своим столом в Минестра Бизнес Системс, где являюсь главным специалистом по обслуживанию ИТ, когда по коридору прошла Ирен Симмонс и представила новую сотрудницу. Она останавливалась у каждой кабинки и говорила:
— Томми Паркер, это — Хэнк Олсон, наш маркетинговый бла-бла, — и прежде чем она подошла ко мне ближе чем на пятнадцать метров, я увидел невероятно сексуальную блондинку из закусочной «Акрополис».
Так что, у меня была пара минут, чтобы подготовиться. Когда Ирэн подошла к моей кабинке, я встал и сердечно поприветствовал Томми рукопожатием и теплой улыбкой, стараясь не опускать взгляд ниже ее лица.
— Добро пожаловать, — сказал я. — Минестра — действительно отличное место для работы, надеюсь, вам здесь будет хорошо.
— Спасибо, — сказала она, улыбаясь мне в ответ. Она казалась немного застенчивой. Ирен сказала:
— Томми станет помощницей Бена по административным вопросам в отделе продаж.
— О, тебе понравится работать на Бена, — сказал я. — Он — замечательный парень. Хорошо, что тебя не будет в офисе Ирэн... слушай, она невозможна! Знаешь почему? Я могу рассказать тебе несколько историй...
Ирэн усмехнулась и легонько толкнула меня в плечо. Я взглянул на Томми и с облегчением увидел,что она поняла, что я шучу. Я сделал еще один краткий комментарий о том, что если ей понадобится помощь по ИТ, звонить нужно именно мне, а затем попрощался и повернулся к своему столу. Я изо всех сил старался быть теплым, гостеприимным и безопасным.
К моему удовольствию, я услышал, как Ирэн сказала Томми, когда они шли по коридору:
— Джек — такой шутник, но на самом деле — отличный парень.
Я плюхнулся на стул и глубоко вздохнул. Встреча с Томми произвела на меня такое же впечатление, как и в первый раз. Она была ТАК сексуальна, что я не мог рационально это объяснить. Если бы она вернулась в холл и прошептала: «Уходи с работы прямо сейчас, я отвезу тебя домой и я заставлю тебя рыдать», я стал бы безработным примерно через пять секунд.
Но я тут же вспомнил подслушанный разговор, абсолютное страдание Томми от того, что ее рассматривают не более чем как сексуальный объект, и был полон решимости показать ей, что я — парень другого типа. Возможно, я никогда не стану кем-то, кроме случайного друга, но собирался попытаться быть самым добрым и самым безопасным другом, каким только мог быть.
Офис Бена находился на другом конце этажа от моего, поэтому я больше не видел Томми ни в тот день, ни в следующий. Я дождался ее третьего дня на работе, полагая, что к тому времени она будет чувствовать себя немного менее подавленной, и около 11:00 спустился к столу помощника Бена.
— Привет, ты ведь Томми, верно? — спросил я, как будто не совсем помнил ее имя. — Я — Джек, из ИТ. Как дела?
Ее улыбка была дружелюбной, но настороженной, и я почти слышал ее мысли. Но мы довольно дружелюбно поболтали с минуту или две.
Потом я сказал:
— Есть очень хорошее место, где можно, если захочешь, пообедать, под названием Армандос Овер на Флетчер-авеню, всего в паре кварталов отсюда.
Я увидел, как ее настороженный взгляд стал глубже, а брови начали сдвигаться, и прежде чем она смогла ответить, быстро добавил:
— О, извини! Это вышло не так. Я не хотел, чтобы это звучало, будто я приглашаю тебя на свидание. Есть группа из шести или семи человек, которые едят там практически каждый день — Хэнк Олсон, которого ты встретила, и две женщины, которые работают с ним в отделе маркетинга, а иногда приходит Ирэн и еще несколько человек. Мы бы хотели, чтобы ты присоединилась... но только если у тебя нет других планов.
Она заметно расслабилась и после нескольких секунд размышлений сказала:
— Вообще-то, звучит неплохо. Я не так хорошо знаю эту часть города.
— Отлично! — сказал я. — Обычно мы встречаемся у лифтов около 12: 15. Тогда увидимся?
— Хорошо, — сказала она, одарив меня чудесной улыбкой. Я вернулся в свой офис с чувством, что начал хорошо.
***
Томми ходила обедать с нами почти каждый день, и через пару недель она вписалась в нашу группу. Поначалу она была застенчивой, говорила не много, но смеялась над взаимными поддразниваниями и шутками, которыми перебрасывались другие, а по мере того как она начала чувствовать себя более комфортно, перестала сдерживаться, и время от времени тоже подкалывала или вышучивала.
Только одно беспокоило меня, хотя, казалось, никто об этом не подозревал: все мужчины в группе превратились вокруг нее в настоящих кобелей. Морти и Тед из бухгалтерии с трудом сдерживали язык. Даже Хэнк Олсон, который был настолько счастлив в браке, насколько это возможно для мужчины, осторожно посматривал на нее, когда думал, что никто этого не видит.
Поскольку мы все хорошо знали друг друга, открытого флирта не было — просто было бы странно неуместно подкатывать к кому-то в этой обстановке — но другие парни явно испытывали такое же вожделение к Томми, которое почти ошеломило меня, когда я впервые увидел ее.
Что до меня, чувства никуда не делись, но они резко изменились, из-за того что я подслушал в тот день в закусочной. Мне было жаль ее — симпатичного, дружелюбного и милого человека, который ничего не мог сделать с тем, как реагирует на нее мужская половина мира. Она абсолютно НИКОГДА не флиртовала, любые ее поддразнивания касались работы или мелочей типа того, что кто-то надел одновременно синий и коричневый носки, как это однажды сумел сделать Морти.
Она, должно быть, очень хорошо знала, что чувствовуют мужчины в группе. Мне было интересно, заметили ли это и женщины, а однажды я подслушал, как Ирэн и Линн тихо разговаривают у кулера.
— Я просто не понимаю, что в ней такого особенного, вот и все, — прошипела Линн. — Я думаю, она хорошенькая, но почему у каждого парня член завязывается узлом?
Линн было сорок два года, она была незамужней и немного походила на гарпию. Ирэн успокаивающе ответила:
— Я понимаю, что ты имеешь в виду, Линн, но не вижу вины Томми. Она дружелюбна, но одевается исключительно консервативно, и я ни разу не видела, чтобы она хоть раз флиртовала с кем-либо из них. Ты замечаешь, как она всегда сидит сбоку от стола, лицом к стене, чтобы ей не приходилось смотреть на каждого парня, который подходит к столу?
Линн неохотно согласилась, и когда я проходил мимо, они заговорили о другом.
Пару дней спустя я вошел в мужской туалет и обнаружил, что Морти и Тед моют руки бок о бок, и было очевидно, о ком они говорят.
—... просто не могу поверить, как сильно она меня заводит. Как будто я никогда раньше не видел женщину, бога ради!
— Я знаю, — согласился Морти. — Это почти сбивает с толку. Тебе повезло?
— Нет. Она всегда вежлива, но четыре раза отказала мне. Ни ужина, ни кино, ни прогулки после работы — нет. Может, она — лесбиянка!
Они оба усмехнулись, и Морти сказал:
— Господи, неужели я зря трачу время?
— Привет, Джек, — сказал он, обращаясь ко мне, — тебе тоже не повезло с Томми?
— Нет, — небрежно сказал я, — я не приглашал ее на свидание. Должен признать, она довольно хорошенькая.
— Хорошенькая?! Она — ходячая поллюция! — почти закричал на меня Тед. — Она — самая горячая фигня, которую я когда-либо видел. Боже, да я бы в любой день вымыл ей трусики своим ртом.
Я засмеялся и сказал:
— Спасибо, что поделился этой идеей, Тед. Может, тебе стоит предложить ей, и она сэкономит на счетах за стирку.
Когда я вышел из мужского туалета, они все еще говорили о ней.
***
Тот факт, что я старался быть хорошим парнем, позволить Томми увидеть, что мужчина может быть дружелюбным и теплым, не делая все возможное, чтобы залезть ей в трусы, не означал, что я не хотел залезть туда.
Но со временем это несколько изменилось. Она не стала менее сексуальной, но через несколько недель я привык к ней, и чувство отчаянной похоти уже не так сильно затрагивало меня.
На самом деле, все больше и больше я ловил себя на том, что думаю о том, какой хороший человек Томми, какой внимательной и милой она оказалась, и как мне нравится просто находиться рядом с ней. Чувствовал бы я себя так, если бы она была непривлекательной? Я не раз задавал себе этот вопрос, но так и не нашел ответа.
Я заметил, насколько внимательной и сочувствующей была она, когда внезапно умерла мать Ирен, с какой охотой она прервала свою работу, чтобы пригласить Ирен на чашку кофе. И насколько терпеливой была она с Конни, чьи многословные рассказы о ее парне иногда угрожали захватить все наши групповые обеды. Судя по всему, Конни встречалась с парнем, который «не мог взять на себя обязательства», как любят говорить женщины, а она часто заливала нам в уши о нем.
Более чем один раз Тед, Морти или я были готовы сказать: «Довольно, Конни! Брось этого парня или выйди за него замуж, в конце концов», но Томми слушала и сочувствовала... она всегда каким-то образом заставляла Конни чувствовать себя лучше, в то время как остальные из нас в значительной степени теряли терпение.
Прошло почти семь месяцев, после того как Томми пришла работать в Минестру, прежде чем я начал серьезно задумываться о том, чтобы пригласить ее на свидание. Я чуть не убил себя, пытаясь быть хорошим парнем. Я никогда не позволял себе таращиться на нее во время обеда, как другие парни, и никогда не делал ни одного замечания, которое было бы сексуальным или фривольным. В то же время, время от времени я вскользь упоминал о свидании с той или иной женщиной, указывая на то, что у меня имеется личная жизнь, но нет никого особенного. И если Морти дразнил меня вопросом о том, «получаю ли я что-нибудь», я выглядел слегка обиженным и тихо отвечал, что Рут, или Элисон, или Лили были милыми, и мы на самом деле наслаждались проведенным вместе временем.
Я не выглядел монахом, как я думаю, но пытался произвести впечатление вполне порядочного и сдержанного человека — другими словами, не типичного возбужденного парня. И я хотел убедиться, что это впечатление не изменилось.
Я ждал возможности сделать что-нибудь необычное. Однажды за обедом Томми упомянула, что в детстве играла на скрипке, и что хотя и бросила ее после колледжа, но все еще очень любит музыку.
Так что я написал своему другу Нику, жившему в Миннеаполисе и полностью помешанному на классической музыке, и попросил его посмотреть на веб-страницу Симфонического оркестра Индианаполиса и сказать, какой концерт, по его мнению, может понравиться бывшему скрипачу.
Он прислал мне ответ по электронной почте, рекомендуя концерт, в котором были бы Симфония Брамса и Концерт для скрипки Чайковского. Он сказал, что этот концерт ослепит любого скрипача, и что большинство любителей классической музыки обожают Брамса.
Мне это показалось хорошим. Поэтому я последовал его совету, купил два хороших билета на концерт, а затем пошел поболтать с Томми и выдать ей немного белой лжи.
Когда я подошел к ее столу, она одарила меня обычной дружеской улыбкой, дав знак подождать, пока не закончит разговор. Затем сказала:
— Привет, Джек, как дела? Тебе нужно увидеться с Беном?
— Вообще-то нет, Томми, я надеялся, что ты сделаешь мне одолжение. — Я сказал это очень сдержанно — без ухмылки, без намека на какие-либо недомолвки. — У меня есть тетя в Фениксе, она на пенсии, и ей нечем заняться, и теперь, когда она открыла для себя Интернет, то занята тем, что поддерживает связь со своими племянниками и племянницами и дает нам полезные советы по электронной почте, ну, типа «возьми с собой зонтик на случай дождя» и тому подобное.
Томми усмехнулась, и я продолжил:
— Итак, на мой день рождения, полагаю, чувствуя, что мне требуется подтянуть культуру, она прислала мне два билета в Симфонический оркестр Индианаполиса, и концерт состоится в следующую пятницу. Это Вторая симфония Брамса, пьесы Мендельсона и Концерт для скрипки с оркестром Чайковского. Я знаю, что тебе на нравится классическая музыка, и надеюсь, что ты пойдешь на концерт со мной и станешь моим наставником. Я знаю, что извлеку из этого гораздо больше.
Я видел, как ее глаза слегка сузились, когда она обдумывала это, затем она сказала:
— Думаю, я бы этого хотела, Джек. Следующая пятница? — Она вытащила из сумочки ежедневник и посмотрела в него. — Должно срастись. Кто играет?
Я вытащил билеты из кармана рубашки.
— Парень по имени Джошуа Белл... он хороший?
— Боже мой, — хмыкнула она, — он невероятный! Однажды я слышала, как он играл в Карнеги-холл в Нью-Йорке, и он... Ну, в любом случае, он действительно потрясающий, — заключила она, немного смущенная своим энтузиазмом. На самом деле я погуглил Джошуа Белла и обнаружил, что он был не только феноменальным скрипачом, но и чем-то вроде предмета вожделения. Оказалось, что Томми тоже об этом знала!
Мы поболтали еще пару мгновений, договорившись, что встретимся в Гильберт Сёркл Театр, и я направился обратно к своему столу. Я приглашал ее на ужин, и был очень осторожен, чтобы ненароком не произнести слово «свидание» и чтобы это не звучало как нечто большее, нежели просто концерт.
И мы прекрасно провели время. Я знал о классической музыке немного больше, чем рассказывал Томми, потому что вырос матерью — пианисткой-любителем, и меня водили на множество концертов. Томми была от концерта в восторге, особенно от Джошуа Белла, который играл на скрипке просто великолепно, и она много рассказывала мне о композиторах и музыке, перед тем как мы слушали каждую пьесу.
Что меня больше всего порадовало, так это то, что Томми со мной было комфортно. Как всегда на работе, на ней была консервативная, закрытая одежда — ни в коем случае не с низким лифом, узкими брюками или короткой юбкой. И как всегда, я сохранял строго дружеское поведение. Я продолжал желать ее как сумасшедший, но был почти уверен, что этого не произойдет.
Когда концерт закончился, мы быстро выпили по чашке кофе в заведении за углом, и я проводил ее до квартиры. Я не собирался делать ничего, кроме рукопожатия, поэтому был доволен, когда она наклонилась, поцеловала меня в щеку и сказала:
— Спасибо, Джек, это было действительно очень приятно.
— Я тоже отлично провел время, Томми, и может быть, мы сможем когда-нибудь повторить. Увидимся завтра! — И с улыбкой, помахав рукой, я смотрел, как она вошла в свое здание, а затем с улыбкой на лице ушел прочь.
Тщательно подумав, я ждал целых две недели, прежде чем поговорить с ней о новом концерте. Я хотел, чтобы она увидела, что у меня нет никаких ожиданий, и что я могу быть полностью сдержанным. Я ни разу не сказал ни слова никому из нашей обеденной группы, да и вообще никому в Минестре, что мы с Томми ходили на концерт.
Я подумал, что она может поднять этот вопрос на следующий день — ну, знаете, просто чтобы сказать: «Это было весело, Джек» или что-то в этом роде, — но она вела себя с обеденной группой так, будто этого никогда не было.
Итак, через две недели я подошел к ее столу и сказал:
— Томми, мне очень понравился концерт Симфонического оркестра... ты бы не хотела повторить?
И когда она улыбнулась и сказала, что хочет, я вытащил распечатанный календарь Оркестра и сказал:
— Так уж случилось, что прямо здесь у меня есть их расписание...
Томми засмеялась, а затем я придвинул стул, мы посмотрели в календарь и выбрали, когда на следующей неделе они будут играть Прокофьева и симфонию Бетховена.
Наш второй визит в Оркестр был очень похож на первый: Томми рассказывала мне о композиторах и музыке, нам обоим очень понравился концерт, и мы легко и комфортно болтали. Я узнал немного больше о ее старшей сестре Алисе, которая вышла замуж за канадца и жила в Торонто, а сам рассказал ей несколько забавных историй о том, как я проучился в колледже в качестве спасателя в бассейне ИМКА, и о некоторых безумных вещах, что там происходили.
А в антракте произошло еще кое-что интересное. Я оставил Томми на несколько минут, стоя в очереди за парой кока-колы, и когда уже держал их в руках, то огляделся через переполненный вестибюль и увидел очень красивого парня, болтающего с ней.
Поскольку мы с ней официально не «встречались» или что-то в этом роде, я понял, что должен вести себя спокойно. Я наблюдал за ними двумя, пробираясь сквозь толпу — он был чертовски очарователен, но я не мог сказать, как Томми на него реагировала.
Когда я, наконец, добрался до них, то вручил Томми ее газировку и сказал парню приятным голосом:
— Привет, я — Джек.
— Э-э, привет, я — Рене, — сказал он, явно нисколько не радуясь тому, что я присоединился к разговору. На мгновение повисла неловкая тишина, а затем Рене вспомнил какую-то историю, которую рассказывал Томми, вероятно, чтобы произвести на нее впечатление тем, насколько он великолепен.
Но теперь, когда он видел, что Томми была с кем-то, его энтузиазм угас, и еще через пару минут он кивнул мне, сказал Томми по-настоящему искренне о том, как он рад познакомиться с ней, и ушел.
Я не собирался говорить об этом ни слова, но Томми просто закатила глаза и сказала:
— Кто-то, кажется, ужасно впечатлен собой!
Я громко рассмеялся и сказал:
— Я бы сказал, что он был впечатлен тобой — он явно не был доволен моим появлением. Она вздохнула, выглядя немного несчастной, и сказала:
— Знаешь, иногда я просто так УСТАЮ от парней, которые все время пытаются меня подцепить. Это лестно, я думаю, но через некоторое время реально утомляет.
Я должен был быстро принять решение. Моим первым побуждением было сказать: «Ну, я не удивлен, что парни пытаются тебя склеить, Томми — ты великолепна!» Но я совсем не хотел кокетничать. Я хотел быть искренним, теплым и добрым... и прежде всего, не угрожающим.
Так что вместо этого я выбрал шутку.
— Это странно, — сказал я, пытаясь выглядеть задумчивым, — меня парни вообще не особо цепляют! Думаю, лишь несколько раз в спортзале...
Я позволил своему голосу затихнуть, выглядя озадаченным, и Томми взорвалась. Она так смеялась, что чуть не пролила газировку, и я засмеялся вместе с ней. Это был хороший момент.
В конце вечера я доставил ее к ее квартире, и, как и в первый раз, она поцеловала меня в щеку. Не знаю, заканчивал ли я когда-нибудь раньше второе свидание без настоящего поцелуя — может быть, когда мне было пятнадцать или около того. Но все шло своим чередом, и я вообще не собирался торопиться с Томми.
А через три дня понял, что поступил правильно. Утром мне позвонила Томми и попросила подойти к ее столу, прежде чем все мы встретимся за обедом. Когда я подошел, она уже раскрыла расписание симфонического оркестра.
— Как бы ты отнесся на этот раз к «Весне священной»? — сразу спросила она меня.
— Это Стравинский, да?
— Браво! — ответила она. — И еще концерт Бартока для фортепиано с оркестром, который немного диссонирует, но по-настоящему захватывает.
Мы согласовали дату, и я сказал:
— Я закажу билеты сразу после обеда.
— И послушай, Джек? — Томми внезапно выглядела немного неуверенной. — Ты платил за все билеты...
— Ну, — засмеялся я, — за первый сет заплатила тетя!
— Хорошо, но потом их покупал ты. Я подумала... ну, а как насчет того, чтобы на этот раз я приготовила нам ужин?
— Конечно, — сказал я. — Это было бы здорово! Я ем все: филе-миньон, икру, свежего лобстера...
Она засмеялась и толкнула меня в руку.
— Я думала о свинине и бобах из консервной банки.
— Меня устраивает, а у тебя есть квашеная капуста или мне принести?
***
Когда я прибыл в квартиру Томми, то увидел, что она слегка нервничает, и от этого я почувствовал себя хорошо. Я подумал, что если она видит во мне не более чем случайного друга и приятеля по концертам, то не будет нервничать, если я приду к ней.
Я думал о том, чтобы принести цветы, но вместо этого выбрал большой липкий шоколадный торт, поскольку цветы предполагают, что парень ухаживает за девушкой, а я старался не производить такого впечатления. Она открыла коробку и сказала:
— Ух, ты! Он выглядит восхитительно — и сытно. Конечно, — дополнительный час в спортзале в эти выходные, но оно того стоит. Спасибо, Джек.
Она приготовила нам куриный каччиаторе со спагетти и прекрасным греческим салатом. Это было очень хорошо, и очевидно, что она приложила к нему много усилий. Еще один хороший знак!
Как только мы сели, я начал задавать ей вопросы о Бартоке и Стравинском, и это, казалось, ее расслабило. Мы болтали, ели и смеялись, и прежде чем это осознали, чуть не пропустили концерт.
— Ох, блин! — сказала Томми, взглянув на часы. — Нам лучше бежать. Прости, Джек, мы даже не добрались до этого торта. Как насчет того, чтобы вернуться потом и съесть десерт?
«Замечательно», — подумал я и ответил:
— Конечно, Томми. Просто возьми свое пальто.
Я собрал посуду, оставив ее у раковины на кухне, и мы направились к двери.
«Весна священная» Стравинского, конечно, не мое. Представьте себе сто музыкантов на сцене, которые злятся друг на друга, и все играют так, будто хотят взбесить друг друга... теперь представьте, что это длится чуть больше получаса. Я не буду возражать, если в ближайшее время мне не придется слушать это еще раз.
Но концерт Бартока для фортепиано с оркестром был крутым, а быть с Томми — что, конечно, было для меня главным — было просто потрясающе. Она казалась мне более расслабленной и довольной, чем когда-либо, смеялась и шутила, иногда кладя руку мне на плечо.
В антракте, опять уйдя за газировкой, я наблюдал за ней. В первые две минуты по крайней мере трое парней подошли к ней поговорить, но она их всех прогнала. А потом, к моему удивлению, подошла и присоединилась ко мне в очереди, и мы, пока ждали, говорили о музыке.
По дороге обратно в ее квартиру после концерта веселое настроение Томми, казалось, изменилось. Она стала тихой и немного замкнутой, и я понял, что ее беспокоит.
Когда мы были в полуквартале от нее, я сказал:
— Слушай, Томми, уже поздно. Может, сегодня вечером пропустим десерт, или сделаем это в другой раз?
Она остановилась и серьезно посмотрела на меня.
— Нет, Джек, я... это...
Взяв меня за руку, она сказала:
— Я бы хотела, чтобы ты поднялся. Но мы... я не... Джек, я не лягу с тобой в постель.
И снова мои инстинкты боролись с моим здравым смыслом. Я хотел притвориться, что сердито смотрю на нее и говорю: «Ложиться со мной в постель? Как ты думаешь, что я за парень? Тебе нравится только мое тело?»
Но я держал себя в руках. Вместо этого я просто улыбнулся и сказал:
— Все в порядке, Томми.
Затем немного подождал и добавил:
— Я был бы очень разочарован, если бы вернулся домой без куска торта.
Слава богу, это ее рассмешило, и неловкость прошла. Когда мы вошли внутрь, я сразу направился к раковине и начал мыть посуду. Томми в шоке посмотрела на меня, затем усмехнулась и сказала:
— Ну, ты, просто полон сюрпризов!
В то время как я доканчивал посуду, она убирала остатки еды, сварила кофе и отрезала нам по куску торта, а затем мы сели за стол и съели его. Мы еще поговорили о Бартоке и Стравинском, а затем о некоторых из наших наиболее ярких сотрудников.
Но потом разговор прекратился, и Томми снова выглядела неуверенной. Решив не торопиться, я встал и сказал:
— Еще раз спасибо за ужин, Томми. Это было потрясающе, и весь вечер прошел весело.
Я обошел стол и осторожно поднял ее на ноги. Посмотрев ей в глаза, я сказал:
— В следующий раз я бы хотел приготовить для тебя, это будет нормально?
И двинулся к двери, довольный, что она взяла меня за руку и пошла со мной.
— Да, Джек... и ты знаешь, мне тоже нравится филе-миньон и лобстер!
Улыбка на ее лице сказала, что поцелуй на ночь будет приветствоваться, поэтому я обнял ее и подарил ей хороший поцелуй. Но нежно, ничего напористого или пугающего, без языка — просто ласково.
Когда я отпустил ее, она улыбнулась и сказала:
— Спокойной ночи, Джек, — поцеловала меня в ответ и опять сжала мою руку, прежде чем отпустить.
Возвращаясь к себе в квартиру, я широко улыбался внутри себя. С одной стороны, это были самые медленные ухаживания, которые я мог себе вообразить, особенно для двух взрослых. Это было похоже на возвращение в старшую школу. На Среднем Западе. В пятидесятые годы!
Но с другой стороны, я прекрасно проводил время. Томми была красива, умна и обладала прекрасным чувством юмора. И она была чертовски сексуальна и, похоже, заинтересовалась мной, хотя и была немного настороже. Чему нельзя было не улыбаться?
***
Наше следующее свидание было просто ужином в пятницу вечером у меня дома. У Симфонического оркестра не было ничего такого, что Томми хотела бы послушать, и я думаю, она начала чувствовать себя комфортно с тем, что мы на самом деле встречаемся — нам не нужно было притворяться, что она просто учит меня музыке.
Я вообще-то неплохо готовлю. Когда мы с Эми были женаты, я готовил в больше половины случаев. Так что, я приготовил маринованные отбивные из баранины на гриле, ризотто и салат из авокадо, а также кое-что в виде шутки. Когда приехала Томми, я показал ей свое место жительства — это была просто квартира с двумя спальнями, но очень удобная, и я содержал ее в чистоте и порядке. А потом она подошла и села за кухонный стол, а я закончил помешивать ризотто и заправлять салат, и мы отнесли еду к столу в моей маленькой столовой.
— Все выглядит очень мило, Джек, — сказала она. — Я впечатлена!
— Ой, чуть не забыл... сядь и на минутку и закрой глаза. Я вспомнил твои слова.
Она вопросительно посмотрела на меня, но я просто ждал, поэтому она улыбнулась и послушно закрыла глаза. Я полез в карман за двумя листочками бумаги и положил их ей на тарелку.
— А теперь открывай.
Она посмотрела на свою тарелку, на мгновение озадаченная, а затем расхохоталась.
Перед ней лежали две небольшие фотографии, вырезанные из кулинарного журнала: фотографии великолепного филе-миньона и пары приготовленных лобстеров.
Она, наконец, восстановила дыхание и сказала, все еще хихикая:
— Ну, выглядит восхитительно, — и я сказал:
— Ты знаешь, за то, что платят нам в Минестре, не купишь много филе и лобстера. Но раз уж я об этом говорю, то когда у тебя день рождения?
— Двадцать восьмого июня, — сказала она, и я сказал:
— Хорошо, на твой день рождения я закажу тебе жаркое из креветок, омаров и говядины. Согласна?
— Согласна, — сказала она. А потом встала и нежно поцеловала меня в губы.
— Мне нравятся твои сюрпризы, Джек, — сказала она. А потом мы сели и поужинали, болтая, шутя и замечательно проводя время. Я начинал чувствовать себя более уверенно в том, что здесь, с этой удивительно сексуальной и веселой женщиной, действительно может что-то получиться, и это сделало меня очень счастливым.
После десерта, которым был яблочный пирог и который принесла Томми, мы стояли бок о бок, мыли и вытирали посуду, время от времени случайно мягко сталкиваясь друг с другом. Она сказала «да» еще одной чашке кофе, поэтому я налил каждому по чашке и отнес их в гостиную.
Мы сидели рядом на диване, разговаривали, а когда замолчали, я посмотрел на нее. Она смотрела на меня, слегка улыбаясь, и я наклонился, чтобы поцеловать ее... готовый отступить в любой момент, если она выкажет нежелание. Но она этого не сделала, и мы нежно поцеловались, обнялись и держали друг друга в объятиях восхитительные полчаса.
Удерживая, я хотел ее больше, чем когда-либо — она бы ясно увидела мой стояк, если бы взглянула вниз — но я так боялся ее напугать, что делал все очень, очень медленно.
Тем не менее, наконец, настало подходящее время, поэтому я осторожно провел рукой вниз по ее руке, чтобы погладить одну из ее грудей сквозь блузку. Сначала ей это, казалось, понравилось — она издала тихий звук «ммм» и крепче поцеловала меня, — но через минуту отстранилась, с обеспокоенным выражением лица.
Я ждал, и слезы навернулись на ее глаза.
— Джек, мне очень жаль, я...
— Шшш, — сказал я, притягивая ее к себе, положив ее голову мне на плечо, — все в порядке. Мне нравится просто быть здесь, обнимать тебя. Мне это действительно нравится.
Через минуту она расслабилась, и я начал гладит ее по голове. На самом деле я узнал об этом от своего отца, еще когда был ребенком. Практически нет ничего лучше, чем легкий массаж головы, когда кто-то проводит пальцами по вашей голове по волосам. Мне нравилось, когда он это делал, особенно по ночам, когда я был возбужден и не мог уснуть.
И с годами я понял, что женщинам это тоже нравится. Я бы не сказал, что использовал его как технику соблазнения, но обнаружил, что это — безопасный, несексуальный, но очень интимный способ прикосновения к женщине. Никогда не доставляет боли, скажем так!
Несколько минут я гладил голову Томми одной рукой, чувствуя, как она расслабляется рядом со мной. Затем я переместил ее так, чтобы она лежала, положив голову мне на бедро, а я мог пользоваться обеими руками, двигаясь от макушки к спине, а затем в стороны, выше и вокруг ее ушей, пока в ее горле не зародились тихие довольные звуки.
Я продолжал в том же духе долгое время, а когда замедлился и остановился, она практически спала, мирно лежа рядом со мной, положив голову мне на бедро. Я все еще хотел ее трахнуть? О боже, да... но в тот момент я был очень счастлив.
Мы пробыли так, не двигаясь, долгое время, в то время как я лениво гладил ее по волосам. Около 22: 45 я тихо сказал:
— Томми? Уже поздновато.
И она села, выглядя отсутствующей, и сказала:
— Вау, мне кажется, я заснула.
Она потянулась, поправила волосы и очень серьезно посмотрела на меня.
— Джек, это было... Это была лучшая вещь, которую когда-либо делал для меня мужчина. Иди сюда. — И она потянулась ко мне и прижала к себе, крепко поцеловала, ее язык искал мой.
Через пару минут мы снова обж
